Улыбка сползла с лица Дымова:
— Ты хочешь сказать, что нам просто повезло?
— Ну, и умения выкручиваться из проблем я не отрицаю… — протянул я. — Ладно, потом поговорим… Документы твои при тебе? — кивок в ответ.
— Ты отдохнул? — ещё один кивок.
— Тогда — вперёд, а то Люк там извёлся, пожалуй…
… И лесную засаду мы засекли издалека. Потому что знали, где искать. Интересно, что первым пулемётный ствол, торчавший из-под корней кривой сосны засёк не я, а ползший вторым Дымов. Он, дотронулся до моего плеча и, молча, показал рукой в нужном направлении. Конечно, учитывая, что часть немцев ломанулась штурмовать дом и обеспечивать ближнее оцепление, в лесу их оставалось немного, но рисковать не стоило. И мы обошли место возможной засады по широкой дуге.
Все эти воспоминания всплыли в моей голове, пока я принюхивался, ловя не самый приятный на свете запах. Наконец, я засёк засранца в секторе между «девятью» и «десятью» и взмахом руки подозвал Зельца:
— Немец до ветру отошёл. От нас метрах в двадцати, — прошептал я, приблизив лицо к лицу товарища. — Вон там! — и я рукой показал направление.
Зельц встрепенулся и изобразил пантомиму о том, что, дескать, он готов взять на себя нелёгкое дело захвата врага. Я в том же стиле ответил, что и сам справлюсь.
…"Эк тебя, болезный, прихватило! — подумал я, разглядывая из кустов сидящего в "позе орла" эсэсмана. — Молочка сырого попил, что ли?". Судя по всему, этот ганс заседал тут минут двадцать, никак не меньше!
"Так, если я не потерял ориентировку — этот деятель сейчас сидит как раз между мной и засадой и, соответственно, у меня есть два варианта: налететь со спины, пока он занят своим "грязным делом", или устроить засаду на обратном пути". Выбрал я самый быстрый и простой вариант — морщась от долетающего смрада, подобрался, прячась за деревьями метра на три, а затем бросился вперёд, и аккуратно пробил ногой по голове немца. Ганс, как был со спущенными штанами, так и улетел вперёд на метр. Там и затих. Я быстро проверил пульс. "Жив, засранец!" — радостно подумал я и поманил рукой Зельца, страховавшего меня из кустов.
Связав оглушённого немца и натянув на него штаны, мы поволокли «языка» в чащу. Метров через триста, не меньше, присели отдохнуть.
— Лёша, сейчас я тебя оставлю. Поволочёшь этого красавца вон в ту сторону, а я пока за захоронкой своей сбегаю. Понял?
— Да.
— Только особо не усердствуй, лучше будет, если ты где-нибудь метрах в двадцати от опушки спрячешься. Это если, конечно ты этого бугая дотащишь.
… До спрятанной рации я добрался без, каких бы то ни было, проблем, вот только голову всю сломал, пытаясь вспомнить, каким частям принадлежит цвет петлиц у захваченного нами немца. "Ваффенфарбе у него жёлтый. Кто это? Блин, никогда во всей этой фанаберии милитаристической не разбирался! Эмблемы и номера — это ещё куда ни шло, но все эти "цвета бедра испуганной нимфы в косую клеточку"! Вернусь, зольдбух посмотрю", — размышляя в таком ключе, я добрался до памятной коряги и выкопал рацию. Уф, теперь и Люка можно успокоить: