Она старалась собраться с сил’Ами, подавить короткие прерывистые всхлипы.
– Я так люблю свой дом, что это причиняет боль, – сказала она, прижимая кулачок к груди. – Но все, что я делала…
Голос ее прервался и умолк. Воцарилась тишина.
– Все, что я делала в жизни, будто вело меня к одной цели…
В груди Гриффина, казалось, забил молот:
– Какой же?
– Вот к этой… к тому, чтобы оказаться рядом с тобой. Он поднялся с места, двигаясь будто во сне, встал на колени возле постели и поднес ее руку к губам.
На краткий миг Гвин ощутила, что все ее чувства обострились до предела. У нее был выбор – отстраниться или приблизиться. Поверить надежде или упустить шанс.
Господи! Сколько времени она ждала момента, который соединил бы ее с таким человеком…
Она потянулась к нему и дотронулась до его щеки.
– Для меня не имеет значения твое имя или то, чем ты занимался в жизни. Сейчас мир отдалился от нас, и я предпочла бы, чтобы эта ночь длилась всегда.
И тогда он откинул прикрывавшие ее меха и низко склонился над ней, будто в молитве.
Потом со сноровкой, о которой она не имела представления, его длинное тело распростерлось поверх нее, жаркое и жаждущее. У нее перехватило дыхание, комната закружилась. В сокровенной глубине ее тела запульсировало жаркое и влажное желание. Там, где до сих пор гнездилась боль.
И Гвин почувствовала, что готова последовать за этим мужчиной даже в Ад.
Его рука, скользнув, обхватила ее талию, и он заставил ее бедра приподняться навстречу. В тело Гвин хлынули языки жидкого огня, достигая самой его сердцевины. Она желала большего, еще большего!
Он сам был демоническим огнем, он представлял опасность для ее души, и ока купалась в этом ощущении.
Когда Гвин согнула колено, когда ее влажные губы, касавшиеся его подбородка, шептали об этом желании и требовали большего, когда она позволила ему поднять ее бедра, он понял, что произошло нечто непредвиденное. Она проникла в его кровь и плоть, во все его существо. У него сдавило горло. Он не в силах был противостоять затопившему его ощущению! Он тонул в нем и задыхался. Годами подавляемая нежность грозила перелиться через край.
Надо было остановиться – теперь или никогда.
Она шептала нежные слова ему на ухо и называла его своим спасителем.
Никогда!
Он сорвал с себя рубаху и штаны, не прекращая ласкать ее тело. Гвин прижималась к нему, подчиняясь желанию и прерывисто дыша. Он хотел довести ее до края бездны и заставить содрогаться в пароксизме наслаждения.
Осторожно он ласкан бутоны ее сосков, пьянея при виде соблазнительного тела и прекрасного лица – высоких скул, спутанных эбеново-черных волос, припухших от поцелуев розовых губ.