— Да мне скрывать особо нечего. С отцом ребенка разговор особый. Если не захочет его признать и дать ему свою фамилию, я обнародую нашу связь. После рождения малыша сделаю генетическую экспертизу и обращусь в суд.
Я чуть не проехал поворот и резко надавил на газ — все подпрыгнули.
— Прошу прощения, задумался, поворот не заметил, — пробубнил я, включил аварийку и дал задний ход.
— Осторожнее нужно, — упрекнула меня жена. — У нас в машине беременная женщина.
— Я не специально.
— Доченька, ты сейчас голову насчет отца не забивай, — успокаивала тетя Клава. — Тебе нельзя нервничать. Вот окрепнешь немного, здоровье поправишь и тогда со всем разберешься.
Мы подъехали к Викиному дому, и я сказал, что мне пора на работу. Тут Вика нагнулась и, пока Алина с ее мамашей отвлеклись, спросила повелительно:
— А ты не хочешь подняться?
— У меня работы много.
— Смотри, мне кажется, это в твоих интересах.
Я усмехнулся и чуть слышно спросил:
— Шантажируешь?
— Понимай как хочешь. Но если сейчас не поднимешься, я раскрою имя отца моего будущего ребенка. Мне кажется, твоей жене это не очень понравится и семейная идиллия рухнет как карточный домик.
— Сука!
— Кобель!
Мне ничего не оставалось, как подняться вместе со всеми и сесть пить чай в гостиной, стараясь не встречаться взглядом с ненавистной подругой жены.
Мать Вики сама открыла бутылку шампанского и торжественно произнесла:
— Давайте выпьем за здоровье! Это самое ценное, что у нас есть. Будем его беречь. В этой жизни можно купить все, кроме здоровья.
— Я за рулем, — отказался я.
— А я беременна. — Вика заботливо пододвинула мне коробочку с печеньем.
— Эх, тетя Клава, давай мы с тобой выпьем! — воодушевленно произнесла жена. — Мы не беременны и не за рулем. К вам вернулась дочь, а ко мне — лучшая подруга, практически сестра.
Я ухмыльнулся. Вика уловила мой сарказм и посмотрела на меня исподлобья. Когда моя благоверная и Викина мать пошли на кухню, мы с Викой остались в гостиной одни. Сидели друг против друга и молчали. Я покосился на кухонную дверь и, убедившись, что до нас нет никому дела, тихо спросил:
— Ну и зачем ты это сделала?
— Сделала и сделала, — так же тихо ответила Вика. — Если бы знала, что беременна, такого бы не случилось. А тогда какое-то помутнение рассудка было. Отчаяние, боль, одиночество, ненависть.
— Кому и что хотела доказать?
— Тебе, что жизнь без тебя мне не нужна.
— Только не вздумай меня шантажировать, будто я отец твоего ребенка, — пригрозил я Вике кулаком, вновь покосившись на кухню. — Этот номер у тебя не пройдет. Попробуй грузануть кого-нибудь из твоих хахалей, кто сюда по ночам заглядывает на огонек.