— Москва еще не отвечала?
— Дикость положения в том, что она не обязана нам отвечать. И на запрос, боюсь, не ответят. Еще цыкнут: не суйте нос не в свои дела.
— С Кобцовым вы уже посоветовались? — снова спросил Высоковский.
— Самое паршивое дело, — задумчиво продолжал Бородин, — так это совать нос в чужие дела. Как считаете, а? Кстати, пирамидона у вас нету?
— Аспирин есть.
Бородин пощупал лоб.
— Да нет, аспирин мне, знаете ли, ни к чему.
— Может, грипп?
— А бог его знает. Между прочим, раньше грипп назывался инфлюэнцей. Куда как изящней. Все к простоте стремимся. Грипп. Почему грипп? А не земляника? Или клюква? «Вы больны?» — «Да, у меня, знаете ли, клюква».
Высоковский понял — старик бесится. Поэтому он сдержанно посмеялся и стал думать, как бы ему поизящней уйти.
— Да, вы Кобцову передали данные на пленных — Степана Богданова, Николаева и Новикова?
— Передал.
— Что он ответил? У него есть на них материалы?
— Компрометирующих нет. Кобцов сказал: посидят на проверке, там решим, что с ними делать.
— Посидят, сказал?
— Сказал, посидят, товарищ полковник…
— Слушайте, — спросил Богданов, — а у вас нет желания слетать к ним, а? По радио ни хрена не разберешься… Если они действительно там эдакое заворачивают — это ведь не шутки. В Москву передали сообщение с фамилиями начальства из штаба группы армий «А»?
— Конечно.
— Как думаете, завтра ответят?
— Трудно сказать.
— Поэтому и спрашиваю, что трудно сказать, — хмыкнул Бородин, — иначе б молчал. Когда у вас неприятности, вы любите излиться или предпочитаете таить в себе?
— В себе не могу.
— Я тоже.
Высоковский заметил:
— Я про себя философствовать люблю. А если вслух, то сразу теряю нить.
«Осторожный парень, — подумал Бородин, — ишь выкозюливает. А понимает все, глаз у него цепкий».
— Ну, это ясно, — сказал Бородин, — бывает.
— Товарищ полковник, а когда лететь?
— Я спросил, нет ли у вас желания. Что касается полета, то это вопрос будущего. Погодим, пооглядимся, а? Как считаете?
— Лететь, видимо, придется, — ответил Высоковский. — Иначе всю операцию можем профукать. Обидно. Да и голову после снимут.
— Это вы четко сформулировали, — сказал Бородин. — Обидно. И голову снять могут. Четко — ничего не добавишь…
«Нет, он не побежит к Кобцову, — решил Бородин, — он умный парень и не трус. Мелко страхуются только трусы. А этот сначала сказал «обидно», а потом уж вспомнил про голову».
— А про ту ее шифровку, которая ушла в Москву, сообщили, что это — липа?
— Не столь резко. Я сообщил, что этот материал, по новым данным, переданным тем же Вихрем и Аней, оказался насквозь фальшивым, составленным врагом в целях дезинформации. Теперь спросите меня в третий раз про Кобцова…