– Щенок скоро вырастет, и как я с малхусом покажусь на людях?
– Мы малхусы живем долго, и наши щенки тоже долго растут. Твой щенок еще три года будет не больше крупной собаки, а потом время само решит этот вопрос, – ответил вожак.
Время толчком вернулось к своему обычному течению, и разговор прервался. Мир снова наполнился звуками, и я опять увидел перед собой стаю малхусов, на которых с лаем бросался мой отважный щенок. Вожак стаи развернулся на месте и как призрак растворился в кустах, за ним так же бесшумно исчезла и вся стая.
– Ух, – услышал я за спиной облегченный выдох 'Первого'. – Я думал, что они нас порвут.
– Все нормально я с ними договорился, пошли отсюда к Дереву Жизни.
Через час мы дошли до стоянки под деревом и сразу решили вернуться на холм. За день трупы волков и останки кабаньих туш начали разлагаться и распространившееся зловоние просто убивало. По уму трупы нужно было закопать, но сделать это было нечем и мы, забрав мешок с кабаньим мясом и другие вещи, вернулись на холм.
***
На холме наша троица провела пять дней. 'Первый' занимался едой и пошивом новой одежды, а я охотой и обследованием храма. Тузик повсюду таскался за мной, не отставая ни на шаг. Свою кличку волчонок получил за убийство зверя похожего на енота, с которым он схлестнулся во время наших исследований холма. У зверя хватило глупости напасть на Тузика, когда тот из любопытства полез в его нору. Зверь был в два раза крупнее волчонка и не посчитал его опасным противником. Тузик порвал енота буквально, как Тузик грелку, за что и получил свою кличку. Щенок ел, спал и гулял только рядом со мною, изредка убегая куда-то по своим делам. Жрало это создание в три горла и росло не по дням, а по часам. То, что он еще три года будет не крупнее большой собаки, вызывало у меня большие сомнения. Хорошим подспорьем стало то, что каждый день малхусы приносили к нам на холм оленя или кабанчика. На второй день после переселения на холм, мне удалось сделать из рога оленя рукоятку для меча. Самой большой проблемой стала заточка меча. Я промучился половину дня пытаясь заточить изделие древних мастеров и все безрезультатно. 'Первый' увидев мои мучения, снова полез в усыпальницу и вернулся оттуда с точильным камнем, найденным им в останках древних воинов. Моих мозгов не хватило на то чтобы догадаться, что воины всегда носят с собой этот простой инструмент для ухода за своим оружием, а камни вечны.
Дни проходили в постоянных трудах и заботах. После завтрака я час занимался медитацией и лечением своих повреждений, затем мы все вместе отправлялись к ручью умываться и запасаться водой, тарой для воды служили два бурдюка, изготовленные шаком еще в пещере. Доставив воду в лагерь, я с Тузиком начинал сканирование холма, не забывая следить и за окружающей обстановкой. Малхусы всегда были у меня в поле зрения. Один из зверей постоянно дежурил у подножья каменной лестницы, по которой мы поднимались на холм. За пять дней я излазил на четвереньках весь холм и заглянул под каждый камень, но новых ходов, по которым можно забраться в подземелья, не нашел. В нескольких местах под поверхностью холма просматривались расплывчатые тени каких-то туннелей и комнат, но добраться до них можно только с помощью экскаватора. Два раза мне попадались лазы, ведущие под землю, но оба раза они заканчивались непреодолимыми завалами. Для исследования храма нужна целая экспедиция с тяжелой техникой, а не одноногий инвалид. С инвалидом я, конечно, погорячился. Если не брать во внимание мою покоцаную рожу и следы ожогов по всему телу, то мое физическое состояние постепенно приходило в норму. Хорошая еда, свежий воздух и ежедневные тренировки дали положительный результат. Левая нога практически сравнялась по объему и работоспособности с правой ногой, внутренние органы работали, как часы, в печени окончательно исчезла темная тень. Еще одним косвенным подтверждением моего хорошего самочувствия стал звериный аппетит и уединенная ямка в кустах, навещаемая мной после обильного обеда.