— Я ничего не делал! — закричал Шэнкус. — Они всегда…
— Достаточно! — прервала его Мерла. Она направилась к своим детям, затем увидела, что я сидел в тени дерева рядом с тем, на котором висел Александр Рибс. Ее лицо смягчилось. — Привет, Даррен, — сказала она. — Что ты делаешь?
— Ищу тараканов, — сказал я, управляя короткой улыбкой. Мерла и ее муж, Эвра Вон — человек-змея и один из моих самых старых друзей — были очень любезны со мной, когда я прибыл несколько недель назад. Хотя мне было трудно ответить на их доброту в моем несчастном настроении, я сделал так много усилий, сколько мог.
— Холодно, — отметила Мерла. — Принести тебе одеяло?
Я покачал головой. — Нужно больше чем небольшой мороз, чтобы охладить полувампира.
— Хорошо, ты не мог бы последить за этими тремя, пока ты на улице? — спросила она. — У Эвры кожа линяет. Если бы ты смог удержать детей в стороне, это была бы реальная помощь.
— Без проблем, — сказал я, поднимаясь и сметая с себя пыль, когда она вернулась в палатку. Я подошел к трем детям Вон. Они смотрели на меня неуверенно. Я был необычно важным после возвращения в цирк уродов, и они были не совсем уверены, что делать со мной. — Что бы вы хотели сделать? — спросил я.
— Таракан! — завизжала Лилия. Ей было только три года, но выглядела она на пять или шесть из-за грубой, цветной чешуи. Как Шэнкус, Лилия была получеловеком, полузмеей. Урча был обыкновенным человеком, хотя он хотел походить на двух других, и иногда приклеивал разукрашенные обрывки фольги к телу, вводя свою мать в дикое раздражение.
— Нет больше тараканов, — сказал я. — Что — нибудь еще?
— Покажи нам, как ты пьешь кровь, — сказал Урча, и Шэнкус сердито на него зашипел.
— Что случилось? — спросил я Шэнкуса, которого назвали в мою честь.
— Он не должен был это говорить, — сказал Шэнкус, сглаживая назад желто-зеленые волосы. — Мама сказала нам не ничего не говорить о вампирах — это может расстроить тебя.
Я улыбнулся. — Мамы волнуются о глупых вещах. Не волнуйтесь — вы можете говорить все, что угодно. Я не возражаю.
— Тогда ты можешь показать нам, как ты пьешь кровь? — спросил Урча снова.
— Несомненно, — сказал я, затем раскинул руки, сделал страшное лицо, и издал глубокий стонущий шум. Дети завопили от восхищения и убежали. Я поплелся за ними, угрожая разорвать их животы и выпить всю кровь.
Хотя я был и в состоянии изобразить веселье для детей, внутри я чувствовал себя пустым как всегда. Я все еще не смирился со смертью мистера Крэпсли. Я спал очень мало, не больше чем час или два в основном ночью, и я потерял аппетит. Я не пил кровь, начиная с отъезда из города. Также я не мылся, не менял одежду, разорванную ногтями — они росли быстрее, чем человеческие — или плакал. Я был пустым и потерянным, и ничто в мире не казалось стоящим.