Миша расстроился. Он чувствовал себя так, будто попал в дремучий лес и не может найти оттуда не только дороги, но и тропинки. Что делать?
Тем временем Вертюков высказывал свои заветные мечты:
— Конечно, ежели бы Дубовую рощу порубить, так можно было бы всем на деревне новые дома сделать…
Мальчик спросил с интересом:
— А всем бы хватило?
— Еще бы не хватило!
— Так почему же крестьяне не ходят в рощу и не берут себе на постройку, сколько им надо?
— Да кто же, милок, им разрешит? Ежели без документа кто пойдет, тому взыскание будет. Сначала должен быть документ, а потом лес!
— Какой документ?
— От помещицы должен быть документ, что, дескать, дарю своим крестьянам Долгую рощу.[16]
Но тут раздался встревоженный голос Христины Осиповны, которая разыскивала своего питомца, чтобы увезти его домой.
Дома начались расспросы:
— Бабушка, почему крестьяне так плохо живут? У них душно в избе, как в хлеву, и ничего нет — ни одежды, ни посуды, ни мебели. Кроватей даже нет! Они спят на досках, только с подушками.
Арсеньева досадливо отговаривалась:
— Мишенька, да ведь это же крепостные! Им от века так положено жить, понимаешь? Это рабы помещика.
— А эти крепостные — твои?
— Мои. А когда я умру, то все твои будут.
— Твои? Почему же ты не ходишь смотреть, как они живут, если они твои? Почему ты им не помогаешь? Мне небось сколько даришь лишнего, хоть и говоришь, что у тебя дом маленький и бедный. А ведь он хороший, чистый, и всего у нас много, а у крестьян ничего нет. Как же это так, бабушка?
— О господи! Ты подумай, Мишенька, если я каждому крепостному построю хороший дом, сколько на это денег уйдет? Весь свой капитал я им отдам, а сама должна буду жить в такой же избе, как они.
Но Миша утверждал, что надо построить крестьянам хорошие дома. Бабушка рассердилась, даже топнула ногой и приказала прекратить такие разговоры, а потом стала сурово отчитывать Христину Осиповну, что та плохо воспитывает ребенка.
Но вот приехал дядя Афанасий Алексеевич, и Миша высказал ему свои недоумения по поводу плохого житья крестьян.
За обедом, в присутствии бабушки, Афанасий Алексеевич начал свои разъяснения:
— Миша прав. Если крестьяне станут жить в хороших домах, они станут здоровее и крепче, значит, они будут дольше жить и лучше работать. А теперь, несмотря на то что в крестьянских семьях по шесть-семь детей, выживают очень немногие: двое, трое. Умирают в деревне больше, чем родятся. Вот, к примеру, в Тарханах… Когда ты, Лизонька, покупала имение, сколько душ у тебя было?
— Пятьсот.
— А теперь?
— По последней ревизской сказке — четыреста семьдесят восемь.