— У меня довольно тяжелый характер. Надо признать, что я очень упрямый, можно сказать даже вредный, — с ироничной улыбочкой признался он. — Мне казалось, что я не способен сделать женщину счастливой.
Жизнь складывалась так, — продолжил Оболенский, — что мне приходилось постоянно ставить перед собой очередную задачу и добиваться ее осуществления. Всегда что-то преодолевать и принимать решения. Мне было некогда, а может быть, просто не хотелось, — слегка усмехнулся он, — прислушаться к женщине, попытаться ее понять.
С годами я уже не заводил случайных связей. В Тюмени, Питере, Москве, т. е. в городах, куда я часто ездил в командировки, у меня были постоянные любовницы. Мне хотелось после напряженной работы праздника для души и для тела. Я приезжал к женщине еще не старый, с деньгами, с подарками, с цветами. И устраивал праздник себе и ей.
Одна моя московская приятельница очень хотела посмотреть Париж, свозил я ее туда на пять дней. Жили в пятизвездочном отеле, проблем никаких. Хочешь посмотреть музеи — пожалуйста, Эйфелеву башню — ради бога, настоящую французскую косметику — хоть килограмм. Привез я ее обратно в Москву, уехал домой, и думать забыл, а как себя чувствует женщина после такого праздника? Когда она вернулась к своим повседневным заботам и проблемам.
Если мужчина приезжает к женщине не один год, выполняет, казалось бы, все ее желания, возит в Париж, на Канары, на Мальту, значит, он что-то к ней определенно испытывает. Сейчас я думаю, что именно так полагали мои подруги. Я вселял в женщину надежду, а сам забывал о ней сразу же, когда возвращался домой. Пока мне вновь не предстояла командировка в ее город.
Главным в жизни для меня был сын. Он был рожден мужчиной, и я должен был, по моему убеждению, сделать все, чтобы он таковым и стал. Я старался быть для него не только отцом, но и другом, всегда быть в курсе его, вначале детских, а потом юношеских проблем.
А вот, если женщина пыталась загрузить меня своими, какими-либо серьезными проблемами, мне это очень не нравилось, и я хитро и ловко научился уходить от подобных разговоров. Хотя я и тогда понимал, что это довольно жестоко, но ничего не хотел менять. Я привык так жить, и меня такое положение дел устраивало.
— Станислав, неужели никто из ваших женщин не заводил разговоров о женитьбе? — удивилась Елена.
— А для всех я был женат, — ответил Оболенский. — В командировки я надевал обручальное кольцо. И всем говорил, что разводиться не собираюсь, т. к. занимаю высокую должность и являюсь членом партии. Развод помешает моей карьере.