— Она плакала? — тихо поинтересовался Оболенский.
— А представь себе, что нет! Спокойна, как мамонтиха.
Анна в этот момент почувствовала, что у нее действительно потекли слезы, и вышла в ванную.
— Стаська! — быстро зашептала Люся, отключая громкую связь,
— Аня у меня, давай мухой сюда, я постараюсь ее задержать.
Когда Анна вернулась, та уже положила трубку.
— Анют, пойдем, дернем по рюмочке, — предложила Люся.
— Да в моем положении рюмочки маловато будет, — ответила Аня.
— Ну, тогда давай наклюкаемся в усмертяшечку и устроим им "последний день Помпеи", — рассмеялась она.
— Не буду я ему ничего устраивать, — грустно возразила Анна,
— пусть живет, как хочет и как может.
— Да он же рехнется без тебя! Ань! — воскликнула Люся.
— Не рехнется, не такое переживал. Пойду я домой, — как-то обреченно, но спокойно сказала Аня, взяла свою сумочку и направилась к двери.
— Ну, подожди, давай действительно маленько примем, — сказала Люсьена, отбирая у нее сумку. — Думаешь я не переживаю за вас? И за тебя, и за Стаса тоже, — добавила она.
Женщины прошли на кухню.
— Кстати, зря ты эту шкатулку принесла. Не возьмет он у тебя ничего, и вообще, что за глупость возвращать подарки даже, если вы расстанетесь.
— Люся, если бы мы нормально расстались, предположим, надоели бы друг другу и все. По-хорошему, без оскорблений, я бы этого делать не стала. Но, когда он мне заявил, что платил этими цацками за удовольствие, то пусть подавится, мне они не нужны.
Когда мужики с шумом ввалились в квартиру, Аня с Люсей мирно потягивали из рюмочек и вели тихую беседу.
— Нет, ты глянь, Стасон! Они тут винку пьянствуют, а мы с ума сходим. Наливайте и нам, мы тоже хотим! — возмущенно произнес Шура.
Стас присел возле Анюты на корточки и обнял ее за колени.
— Кнопочка, милая моя, я честное слово не знаю, что сказать, чтобы ты простила меня, — прошептал он.
— Все, что хотел ты уже сказал, — ответила Анна, совершенно спокойным голосом.
— Девочка моя… — начал Стас.
— А ты меня ни с кем не перепутал? — перебила его Аня, — помнится, с утра я была старухой.
— Ань, да мы старухами своих одноклассниц в школе называли, — возразил Стас.
— Одноклассниц — это нормально, а когда женщине под пятьдесят, такое обращение, мягко говоря, не любезно.
— Прости меня, Анюта! Ну, прости старого, глупого еврея, который голову потерял от ревности.
— А я тебя простила, Стаси, — ответила Аня, неожиданно распуская его косичку и запуская руки в густую шевелюру. — Я даже благодарна тебе за все хорошее, что у нас было, — продолжила она.
— Почему было, Аня? — возразил Стас, — да у нас все только начинается! Мы с тобой поженимся, и будем путешествовать по всему миру. Ты ведь мечтала о круизе на огромном морском лайнере. Хочешь, я брошу работу, и буду жить только для тебя? Хочешь?