***
Все семнадцать человек нашего корпуса поступавших в училище, в шинелях, выстроились по росту перед дежурной комнатой, задрали головы и вытянулись в струнку. По ранжиру в шеренге я стоял вторым. Через несколько минут, после нашего построения, к нам вышел пожилой, тушистый, офицер, с рыжей бородкой и по старинной моде с золотой цепочкой по борту сюртука. В свое время мы узнали, что это был батальонный командир, полковник Юрченко (по прозванию Упрямый Хохол), гроза юнкеров, особенно младшего курса, которых он жучил, немилосердно. Узнали мы также, что в обращении с нами он был грубовато вежлив. «Хохол» окинул нас орлиным взглядом и хриплым басом пролаял:
— Вы приняты в Иркутское Военное Училище… вот… лучшее училище среди всех других, и держите,… вот, его знамя высоко. Вы уже,…вот, не мальчики кадеты, а юнкера, нижние чины, ну… вот и скоро присягу будете принимать, понимаете?
— Так точно, понимаем, господин полковник! — Гаркнули мы, и не столько поняли, сколько почувствовали, что это не корпус и что мы попали в такое заведение, где с нами шутить не будут.
"Хохол" всех нас распределил в четыре роты, причем мы двое с Георгием Поплавским, самые высокие попали в первую роту, иначе "роту Его Величества", что обозначало, что на погонах мы будем, носить царские вензеля.
Отправились мы в роту, и там нас встретил ротный командир, капитан Карелин, высокий сутулый человек и тоже с бородкой, но только не рыжей, как у «Хохла», а черной с проседью. Он не лаял, а довольно спокойно, подробно поговорил с каждым и послал нас в цейхгауз переодеваться, где нами и занялся толстый и важный каптенармус по фамилии Борзых, в чине старшего унтер-офицера. В цейхгаузе, мы получили обмундирование каждого дня, т. е. белую полотняную рубашку с погонами, на которых уже блестели вензеля, кожаные пояса с бляхами, сапоги с рыжими голенищами и черные шаровары на выпуск. Как оказалось впоследствии, эти рубашки и черные штаны нам в Училище полагалось носить всегда, в роте, утром в классах во время лекций, вечером во время «репетиций», за завтраком и за обедом и во время подготовки к репетициям. Мундиры и высокие сапоги надевались только в отпуск и на строевые занятия.
Мы вышли из цейхгауза уже юнкерами, и сразу поняли, что жизнь наша радикально переменилась. И к лучшему! Первое, что нас приятно удивило, это была свобода передвижения. Не как в корпусе, где каждый должен был сидеть в своей роте, а если нужно было выйти, то полагалось отпрашиваться у курсового офицера. Юнкера могли свободно расхаживать по всему зданию Училища, пойти в другую роту, в читальню, в чайную и вообще в пределах законного, чувствовать себя взрослыми и свободными людьми. В корпусе все мы были под надзором офицеров воспитателей, всегда были у них на глазах. Здесь такого не было. Ты уже взрослый, сам отвечаешь за себя и свои поступки.