Осознав, что снова сравнивает мальчишку с тем, другим, Ставрас глубоко вздохнул, изгоняя воспоминания, и накрыл ладонь Шельма у себя на животе. Тот промурлыкал во сне нечто неразборчивое, вжался лицом ему в плечо, задевая кожу уже не только носом и лбом, но и губами, и непроизвольно стиснул руку, дыша все так же глубоко и ровно, щекоча его дыханием. Лекарь улыбнулся. Ну, как он мог от него отказаться? Как мог не запечатлеть?
Мур расхаживал по комнате на верхнем этаже мельницы и рассуждал, бурча себе под нос. Он редко это делал, лишь тогда, когда действительно беспокоился о чем-либо:
— Так, кажется, можно не волноваться. Наставления я своим парням завтра сделаю, так что не должны подвести, недаром я этих оболтусов два года в подмастерьях держу…
— Не хочешь уезжать? — перебил его вопрос Гини, сидящего на кровати и смотрящего в окно, через которое в комнату поникал холодный, нелюдимый лунный свет.
Кровать эту когда-то Муравьед для них обоих сколотил сам, устойчивая, не скрипучая, большая, такая как надо. Она занимала почти половину комнаты и приятно радовала глаз искусной резьбой на спинках. Вырезал Гиацинт, он вообще, как и большинство масочников, был личностью творческой, в свободное от работы время любил рисовать, сочинял стихи, которые соглашался зачитывать Муравьеду лишь под угрозой смертельной обиды. Был очень талантливым, как кондитер, все время придумывая из муки, яиц и сахара, казалось бы, не хитрых ингредиентов, нечто такое, что просто не могло ни поразить воображение. Мур часто думал, почему он все еще с ним? Не потому ли, что масочнику, пусть и со всеми его мирными талантами, просто некуда идти? Но Гиацинт всегда разубеждал его, стоило им оказаться достаточно близко, чтобы дотянуться друг до друга губами. И это было их особое, самое сокровенное волшебство.
— Не хочу, — замерев посреди комнаты, честно признался Мур. Он никогда не лгал ему и не собирался начинать сейчас, но сразу же добавил: — Но поеду.
— Почему? — не поворачиваясь к нему, ровно обронил Гиня.
— Потому что это важно для тебя.
— Но ведь я могу и ошибаться в выборе направления и… спутников.
— Тогда я ошибусь вместе с тобой. Но не оставлю.
— Иди ко мне, — Гиацинт повернулся к нему, улыбнулся и протянул руку.
— Фил, — тихо выдохнул Мур, лишь в такие моменты называя того не именем тотемного цветка, а тем, истинным, что даровали при рождении.
Шагнул к нему, уперся одним коленом в кровать, второй ногой оставшись стоять на полу возле нее, протянул руку и переплел свои пальцы с ним. Попробовал улыбнуться в ответ, даже зная, что это у него обычно не так уж получается. "Мордой лица не вышел для улыбок", подтрунивал он сам над собой. Но, даже зная это, всегда улыбался для Фила. Всегда.