Шельм проворчал:
— По-моему, ты перегибаешь палку.
— С королевичем или с тобой, милый? — почти пропел ощутимо повеселевший лекарь.
— С обоими.
— Вот как? А как же твоя любовь ко мне?
— Да, сколько можно повторять, что про любовь я никогда не говорил!
— Сколько нужно, столько и можно. То есть, ты признаешь, — выводя Шелеста на дорогу, тянущуюся через лес, продолжил гнуть свою линию лекарь, — что все твои заигрывания со мной были лишь фарсом?
— Вот еще! — фыркнул шут, не умеющий отступать. — Просто ни к чему не обязывающий флирт, — бросил он, не оборачиваясь.
— Флирт? — выдохнул ему на ухо лекарь. — А после него?
— А что после?
— В постель ко мне пошел бы?
— Да ладно, больно нужен я тебе в постели-то, — откликнулся шут невозмутимо, явно не чувствуя ни подвоха, ни опасности. — Можно подумать, я тебе интересен когда-либо был.
— Раньше не был, но, вдруг, когда-нибудь станешь?
— Вот тогда и подумаем насчет постели.
— Ну, как знаешь, — бросил Ставрас, и переключился на притихшего королевича, ехавшего на своем коне по левую руку от них. — А ты что скажешь, Боровок?
— Я — Веровек, — устало поправил тот, поднял на него глаза с глубокими тенями, залегшими под ними, и добавил: — Разбирайтесь сами, я тут при чем?
— Очень даже при том. Например, что скажешь, нравлюсь ли я этому молодчику, или он просто веселился все это время за мой счет?
— Да, почем я знаю! — рыкнул королевич и отвернулся. Но от Ставраса так просто отделаться точно было нельзя.
— Как это не знаешь? Что же у вас во дворце, о нас слухов никаких не ходит?
— Ходят и что с того? — отозвался Веровек, сдаваясь, но головы так и не повернул. — Одни говорят, давно у вас полюбовь-то, другие, что наоборот, нет между вами ничего, просто шут тебя для насмешек своих выбрал, рисковый больно, шальной. А третьи, и вовсе утверждают, что было все, но ты ему отставку дал, вот он и бесится.
— О, как! — воскликнул Ставрас весело. — А ты сам-то чему веришь?
— Раньше думал, что ты Шельму просто понравился, вот он тебя и добивается.
— Раньше? А сейчас?
— А сейчас и ежу понятно, что нет между вами ничего, это ты, скорей, к нему пристаешь и полапать пытаешься, а он уже сам не знает, как тебя от себя отвадить, — продолжил Веровек, не видя, как застыло лицо Ставраса.
— Прости, что я с ним сделать пытаюсь? — проникновенно уточнил он.
Королевич, расслышав в его голосе непонятные нотки, повернулся к нему и, растерявшись, даже рот приоткрыл и честно, не подумав, ответил:
— Ну, руки распускаешь, вот, даже спать с собой уложил, на лошади возишь, словно принцессу какую…