— Хорошо. Убедили, — махнул рукой лекарь, и скомандовал: — А теперь приводите себя в порядок, и завтракать.
— А потом? — не спеша выйти вслед за поспешившим к выходу королевичем, уточнил Шельм.
— В путь дорогу, и так загостились, — отозвался лекарь, задумчиво глядя на него.
Шут непроизвольно поежился, уж больно пронзительным был этот взгляд.
— Не бойся, — добавил Ставрас уже ему в спину. — Не буду я тебя ни пытать, ни калечить.
— А допытываться?
— А вот это, милый, мое священное право, как мужчины.
— С чего это вдруг? — насторожился шут и даже через плечо обернулся в дверях.
Лекарь весело подмигнул ему:
— Ну, я же мужчина, и мой священный долг разгадать все загадки, таящиеся в моей избраннице.
— Я не твоя избранница!
— Правильно. Это, скорее, я твой избранник. Но в нашем случае, это не первостепенно, — расхохотался Ставрас и замолк, поймав на себе хитрый прищур бирюзовых глаз.
— Тогда и мне стоит счастье попытать, — протянул Шельм, оценивающе осматривая настороженно замершего лекаря с ног до головы.
— О чем ты? — нахмурился тот.
— Да, вот знать хочу, кто же ты, Драконий Лекарь. И узнаю.
— Не раньше, чем я узнаю, кто ты.
— Заметано! — подмигнул ему Шельм и выскочил в коридор.
Ставрас тяжело вздохнул. Он всегда знал, что Шельм Ландышфуки, Придворный Шут, редкостная шельма, точнее шельмец, и, кажется, теперь у него появилась возможность, чуть ли не каждый день убеждаться в этом вновь и вновь.
Лишь отъехав от замка барона Бернса, сердечно простившись с хозяином и его дивно похорошевшим дракончиком, Шельм, снова ехавший со Ставрасом в одном седле, признался:
— Я видел Радужного Дракона.
Произнес он вроде бы негромко, но Веровек сидящий на спине своего коня, даже притормозил, когда расслышал. А Ставрас у него за спиной замер, словно изваяние.
— Где?! — воскликнул королевич, не утерпев.
— Во сне, — отозвался шут, глядя в пустоту. — Он дал ей имя — Эллинильбисталь, барон сразу же сократил его до Элли. Они такими счастливыми выглядели, он и девочка…
— Девочка? — переспросил пораженный Веровек.
— Да. Не знаю, умеют ли бронзовые и в реальном мире воплощаться в людей, но во сне я её всегда видел человеком.
— Могут, — не стал отпираться Ставрас в ответ на вопросительный взгляд королевича.
— А не бронзовые? — сразу же ухватил суть Веровек.
— Нет. Только бронзовые, — покачал головой лекарь и вернул разговор на прежнюю тему. — Так что там с Радужным?
Шут тяжело вздохнул, а потом неожиданно выдал:
— Мордой не вышел.
— Чего?! — вскричал возмущенный до глубины души королевич. — Да, как ты можешь, он же покровитель моего рода!.. — Но тут у него закралось подозрение. — Так ты что, наврал все, что он тебе снился? Пошутил, да? — и замер, когда шут все же к нему повернулся. Уж больно виноватое у него было при этом лицо.