Он вручил Мэри подарки в роскошной гостиной Джин Каллоуэй, обставленной мебелью с украшениями из раззолоченной бронзы. А вот беседа у них не клеилась. Ему еще никогда не доводилось оставаться с Мэри наедине в этой гостиной, и его не оставляло ощущение, что им следует поласкаться. Реакция эта была чисто рефлекторная, но она заставила его вспомнить о бурных колледжских годах.
— Ты что, покрасилась? — спросил он.
— Слегка, — ответила Мэри, пожав плечами.
— Очень мило. Так ты моложе выглядишь.
— А у тебя, Барт, виски поседели. Седина придает тебе благородный облик.
— А по-моему, наоборот — поношенный и занюханный.
Мэри заливисто рассмеялась — немного натянуто, как ему показалось, — и посмотрела на подарки, которые он разложил на столе. Серебряную брошь, сделанную в виде совы, ему завернули, а вот игрушки и шахматы этой чести не удостоились. Куклы таращились в потолок, ожидая, пока какая-нибудь девчушка не пробудит их к жизни.
Он перевел взгляд на Мэри. На мгновение их глаза встретились, и он вдруг испугался, что сейчас с ее уст слетят страшные слова. Однако в этот самый миг выскочившая из настенных часов кукушка заставила их вздрогнуть, а затем возвестила, что время — половина первого. Они засмеялись. Роковое мгновение было упущено. Он поспешно встал, чтобы Мэри не передумала. Спасен кукушкой, мелькнула мысль. Нелепее не придумать.
— Мне пора, — сказал он.
— У тебя деловая встреча?
— Собеседование по поводу устройства на работу.
— Да что ты? — обрадовалась Мэри. — Где? С кем? Сколько?
Он засмеялся и помотал головой:
— Там еще дюжина претендентов на одно место. Скажу, когда устроюсь.
— Ты такой мнительный?
— Да.
— Послушай, Барт, а что ты делаешь на Рождество? — спросила Мэри. Выглядела она такой озабоченной и искренней, что его вдруг осенило: минуту назад Мэри хотела его вовсе не на развод пригласить, а на рождественский ужин. Господи, надо же быть таким идиотом! Он с превеликим трудом сдержал смех облегчения.
— Дома сижу.
— Ты можешь прийти сюда, — предложила она. — Мы будем вдвоем: ты и я.
— Нет, — после некоторого раздумья сказал он. А затем добавил, уже более твердо: — Нет. В праздник чувства могут порой через край перехлестнуть. Давай как-нибудь в другой раз.
Мэри кивнула. Глаза ее затуманились.
— А ты останешься одна? — спросил он.
— Я могу пойти к Бобу и Джанет. Послушай, Барт, ты уверен, что нам…
— Да.
— Ну что ж… — Однако в голосе ее прозвучали нотки облегчения.
У дверей они обменялись сухим поцелуем.
— Я позвоню, — пообещал он.
— Хорошо.
— Передай Бобби привет.