— Но ведь остается еще душа.
— И что из этого? — терпеливо спросил Дрейк.
— Уничтожив мозг, убиваешь и тело, — медленно пояснил он. — И наоборот. Но вот что при этом с душой происходит? Это ведь самое интересное, святой отец… мистер Дрейк.
— «Какие сны приснятся в смертном сне?» Это «Гамлет», мистер Доус, — ответил Дрейк.
— А по-вашему, душа продолжает жить и после смерти? Значит, бессмертие все-таки существует?
Глаза Дрейка заволокло пеленой.
— Да, — кивнул он. — Я думаю, бессмертие существует… в определенном виде.
— И вы, наверное, считаете, что самоубийство есть смертный грех, обрекающий душу на вечные муки в геенне огненной?
Дрейк долго не отвечал. Потом сказал:
— Самоубийство скверно. Я в этом искренне убежден.
— Это не ответ.
Дрейк встал.
— А я и не собираюсь вам отвечать. Я уже давно перестал упражняться в метафизике. Теперь я обычный гражданин. Вы не намерены вернуться на вечеринку?
Вспомнив о шуме и сутолоке, он отрицательно помотал головой.
— Тогда — домой?
— Нет, я не смогу вести машину. Боюсь садиться за руль.
— Я вас отвезу.
— Вы? А как вы вернетесь?
— Вызову такси из вашего дома. В новогоднюю ночь такси не проблема.
— Это будет здорово, — благодарно произнес он. — Я бы с удовольствием побыл один. Телевизор посмотрел.
— В одиночестве вы ощущаете себя в безопасности? — полюбопытствовал Дрейк.
— А разве такое возможно? — с мрачным видом переспросил он. И оба дружно рассмеялись.
— Ну тогда ладно. Попрощаться ни с кем не желаете?
— Нет. А черный ход здесь есть?
— Думаю, что найдем.
По пути домой он почти не раскрывал рта. Даже мелькание уличных фонарей его раздражало. Когда они проезжали место, где велись дорожные работы, он не удержался и, кивнув в сторону магистрали, спросил:
— Что вы думаете по этому поводу?
— А что я могу думать? — пожал плечами Дрейк. — Детишки в нашем городе голодают, а они прокладывают новую дорогу для наших и без того зажравшихся бегемотов. Я считаю, что это просто позор.
Он уже раскрыл было рот, чтобы рассказать Дрейку про зажигательные бомбы и учиненные им поджоги, но в последнюю минуту передумал. Ведь Дрейк может подумать, что это просто очередные галлюцинации. Или — еще хуже — что это не галлюцинации.
Остальное он помнил не столь отчетливо. Он показал Дрейку, как проехать к его дому. Дрейк заметил, что, должно быть, все обитатели улицы разъехались по гостям или рано легли спать. Он не стал объяснять. Дрейк вызвал такси. Они немного посмотрели телевизор — Гай Ломбарде в «Уолдорф-Астории» ублажал публику, играя совершенно райскую музыку. Он решил, что Гай Ломбарде похож на лягушку.