Он улыбнулся и снова кивнул, провожая взглядом ее стройные ножки. Девушка подошла к столу менеджера, который в отличие от ее стола был отделен от зала не стеклянной перегородкой, а одним лишь барьером, как бы говоря: вот этот сотрудник в отличие от всех остальных — человек; или почти человек по меньшей мере. Менеджером был мужчина средних лет, облаченный в молодежный костюм. Лицо его было узкое, как врата рая, а при виде кассира (кассирши?) брови его взметнулись на лоб.
Они обсудили банковский чек, приходный ордер, их значимость для банка и, возможно, для всей федеральной банковской системы. Девушка склонилась над его столом, ее и без того короткая юбчонка взметнулась вверх, обнажив полоску тела над чулками и краешек кружевных трусиков. О беззаботная любовь! — подумал он. Поехали ко мне домой и предадимся разврату до самого конца столетия или хотя бы до той минуты, когда мой дом сровняют с землей; не знаю, что случится раньше. Мысль эта вызвала у него улыбку. Он вдруг почувствовал, что возбудился; причем так, как с ним давно уже не случалось. Отвернувшись, он окинул взглядом банковский зал. Неподалеку от выхода стоял бесстрастный охранник — наверное, бывший полицейский. Одинокая старушка, высунув от усердия язык, корпела над голубым пенсионным бланком. А на стене слева висел огромный плакат, на котором была изображена Земля при взгляде из космоса. Над планетой крупными буквами было написано:
УЕЗЖАЙТЕ
А под планетой, чуть помельче:
С КРЕДИТОМ НА ОТПУСК
ОТ ПЕРВОГО БАНКА
Хорошенькая кассирша вернулась.
— Мне придется выдать вам эту сумму купюрами по сто и по пятьсот долларов, — сказала она.
— Меня это вполне устраивает.
Она оприходовала ордер и отправилась в хранилище. Вскоре вернулась, держа в руке небольшую сумку. Подозвала охранника, который приблизился к ним и окинул его подозрительным взглядом.
Сначала кассирша выложила на стойку тридцать тысяч долларов — шестьдесят пятисотдолларовых купюр. Затем отсчитала сорок две стодолларовые банкноты, поверх которых положила еще пять десяток. Перевязала всю стопку и всунула под резинку банковскую квитанцию, на которой значилось: 34250 долларов.
Пачка получилась настолько внушительная, что поначалу все трое уставились на нее с подозрением. Здесь было достаточно денег, чтобы приобрести дом, или пять «кадиллаков», или небольшой личный самолетик, или почти сто тысяч пачек сигарет.
Потом она промолвила с ноткой сомнения в голосе:
— Могу дать вам сумку на «молнии»…
— Нет, спасибо, — покачал головой он, рассовывая деньги по наружным карманам пальто. Охранник взирал на его манипуляции с презрительным равнодушием; хорошенькая кассирша казалась завороженной (ее пятигодичное жалованье прямо на глазах исчезало в карманах потрепанного пальто этого мужчины, которые даже не оттопырились сколько-нибудь заметно); менеджер же следил за ним с нескрываемой неприязнью — банк считался местом, в котором деньги были, подобно Господу Богу, невидимы и окружены всеобщим поклонением.