— У меня назначена срочная встреча с родителями одного опекаемого мною ребенка. Отец может прийти только в семь часов. А это значит, что у меня просто не окажется времени сделать все намеченные звонки. И получается, что я буду занята как раз тогда, когда должна тебе звонить…
— Не вижу здесь особых проблем. Ты же можешь позвонить мне позднее. Во всяком случае, это даже лучше.
Ей очень хотелось сказать ему, но она, конечно же, не сказала, что звонит ему лежа в своей кровати и что на коленях у нее лежит его фотография.
— Ну, хорошо, — произнесла наконец Ингрид, — тогда поговорим завтра, когда я вернусь домой. Но это может быть поздно.
— А сейчас мы не можем поговорить? — спросил Кен.
— Если мы начнем обсуждать прозу нашей жизни, то это будет называться дружбой по телефону. — Он почувствовал, что, говоря это, Ингрид улыбается, что, однако, не подняло ему настроения. — Разумеется, мне не безразлично, какое у тебя душевное состояние. Поэтому я и звоню. Ну, давай поговорим. Не забывай, что я — твой друг по телефону.
Он было уже совсем расслабился, беседуя с ней, а это напоминание больно ударило по его самолюбию
— Верно, — он крепко, до боли, сжал зубы. — Так оно и есть. Я — всего лишь фамилия в списке…
— Кен…
— Карточка из досье в ящике стола.
— Друг, — сказала Ингрид, но он уже не слушал ее. Его охватил один из тех приступов болезненной ярости, которые появились у него после случившегося с ним несчастья.
Эта вспышка была нелогичной, несправедливой, необъяснимой и все же очевидной. Эмоции хлынули из него, словно прорвавшая дамбу вода.
— Черт возьми, только не говорите, что у вас ко мне какое-то личное отношение! — воскликнул он, снова переходя на «вы». — Мы ведь оба это знаем! — Он обязан был помнить. Она же со всеми разговаривала своим ангельским голоском. — Вы позвонили мне только потому, что в этом чертовом списке есть мое имя. Ваша задача в том, чтобы облегчить участь нескольким несчастным, достойным жалости затворникам, к которым принадлежу и я. Так могу ли я об этом забыть?
— Послушайте, не нужно…
— В самом деле? — резко произнес Кен, вскакивая на ноги. Он начал метаться по комнате, словно желая спастись от раздиравшей его ярости. — И поймите меня правильно, — проговорил он, прижимая трубку телефона к вспотевшему виску. — Я вам бесконечно благодарен, моя ненаглядная утешительница, за доброту и помощь. И потому мне хочется поделиться некоторыми подробностями проведенного мною сегодня дня. У меня не было приятной возможности…
— Кен! Вы не должны мне ничего говорить про…
Он не обратил никакого внимания на ее возражения.