- А поесть? - состроила я жалостливую мордашку.
Она взяла последний пирожок, ох какие они все же вкусные, и показав мне фигу, нагло съела.
- Перетопчешься, - облизнулась она.
- Жадина! - надулась я. - Я тут с голоду помираю, а она! Никакого человеколюбия. То есть лисолюбия. Хвисолюбия. В общем, злая ты! - завела я свою любимую песню. Состроить из себя невесть что, а потом прибедняться и напрашиваться мое любимое занятие. Слишком хорошо было уяснено мной фраза Волонда: - "Никогда ничего не проси. Сами дадут!" Чему я и пыталась следовать, порой преодолевая жуткие трудности. С другой же стороны - я не принуждаю.
- Угу, злая. Особенно если меня так нагло объедают. Ну ладно, хватит пререкаться, лучше объясни, что ты за зверюшка такая? Оборотень?
- Ну надо же было догадаться что после лечения мне силы понадобятся. - Вздохнула. Не хотелось конечно опять раскрываться, но все же она меня от смерти спасла. Ночью вылезли бы волки, и тогда меня бы уже ничего не спасло. - Не оборотень я. А хвиса. Хотя... можно сказать и так. Просто оборотни прячут свою вторую сущность, а хвисы нет. Да еще у них с оборотом проходят раны, нанесенные простым оружием, а у нас нет. Особенно если проблемы с крыльями. - Попыталась я помахать своим оперением. Которое, впрочем, тут же отдалось болью.
- Эй-эй, ты полегче, а то всю мою работу испортишь. Ты лучше поменьше шевелись, у меня обезболивающих нет. Пока. - Не будем говорить что боли я и так не особо чувствую. Лишь где-то на грани. - Лучше расскажи, как ты дошла до жизни такой. Что-то мне подсказывает, что это не звери тебя так помяли, - пристально глянула на меня лекарка.
Я поморщилась.
- Как раз таки звери. В овечьих шкурах. Попала под раздачу местной шишке. Этому вашему маркграфу. - О том что я его и успокоила, рушила умолчать. А то еще сдадут властям. Хоть... меня все же спасли, а отвечать на такое злом очень не хорошо. - Так что хочу предупредить, связываться со мной себе дороже. Меня искать будут. И не думаю, что с букетом цветов и премией за истребление всякой гнуси. Р-р-р, - оскалилась я, вспоминая ушастика. - Скорее уж с собаками. Ох! Гончие, - вспомнила я. - Они же меня найдут, как пить дать. Мне надо уходить.
Но стоило сделать чуть резкое движение, приятный холод разливающийся по организму и сдерживающий боль, схлынул, оставляя "наслаждаться" каждой ранкой и порезом. У-у-у, противный!
Голос гончих я узнала сразу. Ведь не зря променады вокруг их клеток устраивала. И они видно надолго меня запомнили... шавки помоечные!