Итак, их было трое, и еще жрец. С кого же начать? Жрец — это сложно, он намного умнее, его просто так не убьешь, а охотники ничего не стоят без своих серебряных стрел.
Слух еще издали уловил посторонние звуки. Эйдан в недоумении остановился, прислушался: музыка, громкие голоса, застольные песни. Подойдя ближе, он понял, что в деревне праздник.
Значит, они веселятся!
Он заскрежетал зубами, подавив желание убить каждого, кто сейчас пил, ел и танцевал.
— С чего ты решил, что они радуются убийству Ульрики? — попытался успокоить себя Эйдан. — Люди любят веселиться.
И все же звуки расстроенных инструментов деревенских музыкантов бередили в нем саднящее чувство потери; была минута, когда ему даже захотелось, не таясь, выйти к людям и, обнажив клыки, громогласно объявить, что он вампир. И пусть бы они растерзали его, пусть бы вырвали сердце, пробили тело десятками осиновых голов, сожгли бы на костре — не этого ли он хотел? Чего стоит их огонь по сравнению с его огнем, что стоит их боль по сравнению с его болью? Разве что-то может причинить больше страданий, чем воспоминания об утрате?
У них праздник — а он оплакивает возлюбленную. Ничего, скоро придет их черед.
Навстречу ему выбежали несколько собак, ощетинились, зарычали. Стоило только посмотреть — и они пугливо поджали хвосты. Глупые твари, такие же, как их хозяева!
Эйдан был в деревне всего в третий раз, но это не мешало ему ориентироваться, да и музыка помогала, вела туда, где концентрация запахов была максимальной. Он старательно расчленял их на составляющие, стараясь отыскать нужные.
Мимо прошел человек.
Вампир на долю секунды замер, искоса метнул на него внимательный взгляд, но человек не обратил на него внимания. Теперь Эйдан не боялся и смело продвигался вперед, лавируя между припозднившимися гуляками. Многие из них были изрядно навеселе, часть брела в обнимку с женщинами, от которых пахло дешевой цветочной водой, а то и вовсе потом. Ему было мерзко, и, морщась, вампир боролся с желанием зажать нос.
Вот и площадь, и доигрывающие последние такты музыканты. Несколько пар еще отплясывают веселую джигу. Эйдан мельком скользнул по ним глазами — они казались ему такими неуклюжими и неповоротливыми.
И тут он уловил запах, слабый запах, заставивший его встрепенуться и юркнуть в темноту. Запах одного из охотников. Он доносился с постоялого двора.
Неслышно пройдя мимо убиравшей с террасы пустые пивные кружки служанки, Эйдан проскользнул внутрь и, следуя за запахом, подошел к лестнице. Посторонившись, он пропустил какого-то постояльца (в полудреме тот его даже не заметил) и поднялся на второй этаж.