Вот что правда: чем больше говоришь о творчестве, тем меньше творишь. Может быть, поэтому и бог, если он есть, предпочитает отмалчиваться?
Пепельница была в сюрреалистичных узорах. Полина много курила. Окурки, торчащие из пепельницы, напоминали прическу растамана.
– По мне, – говорил Курт, – человеческая душа, она словно клумба.
Я одобрительно кивнул. Полина выпустила колечко дыма.
Курт продолжал, активно жестикулируя:
– Все зависит от того, что на ней растет. Цветы или сорняки. А с самого начала на ней не растет вообще ничего.
– Но семена-то брошены.
– И за ними придется ухаживать. Иначе сорняки забьют цветок. А в этом соотношении и кроется суть человека. У многих людей сорняков и цветов примерно пополам. Зыбкое равновесие. У некоторых людей – сорняков с избытком, и в конце концов, когда их клумбу выпалывают, там будет лишь голая земля. Есть и те, кто тщательно следит за собой и своевременно пропалывает душу. Но есть и такие, – Курт воздел указательный палец, – у которых сорняки не приживаются. Это уникумы!
– Как Джордано Бруно.
– Или Диоген.
– Или Леня Винтиков.
– Кто?
– Леонардо да Винчи. Он тоже уникум.
– Жанна Д’Арк.
– Иисус…
– Вы такие забавные, – с улыбкой сказала Полина. – Покушать еще не хотите?…
Пиво на водку легло неаккуратно. Полина решила принять перед сном ванну. Я сидел в комнате и рассматривал оранжевую стену. Стена куда-то плыла.
Рядом сидел Курт и вталкивал мне:
– Полинка чуть ли не каждый месяц меняет цвет стен. Заклеивает газетами и перекрашивает. Она – гений, между прочим. Учти.
– Учту.
– А еще у нее есть коллекция картонных человечков.
– Что за коллекция?
Курт, шатаясь, пошел в другую комнатку. Долго там грохотал и вернулся с круглой жестяной коробкой из-под печенья. На крышке был довольный Санта-Клаус и олени.
– Открой.
Я открыл.
В коробке лежали вырезанные из разноцветного картона фигурки. Им были пририсованы лица и одежда. На обороте каждой фигурки – краткая биографическая справка.
Например:
– Сильвер. Двадцать четыре года. Моряк. Курит трубку.
– Елена. Восемнадцать лет. Фотомодель. Психопатка.
– Эдгар По. Ему все по… Однофамилец.
Прекратила шуметь вода в ванной. Курт выхватил у меня из рук коробку, закидал обратно человечков и поспешил вернуть коллекцию, откуда взял. Успел до того, как Полина вышла из ванной: слегка раскрасневшаяся, с мокрыми волосами.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал я.
– Куда ты пойдешь? – спросил Курт.
– Оставайся, – сказала Полина. – Раскладушка есть. Куда ты, правда, в ночь…
Дал себя уговорить. Мы смотрели древний фильм “Римские каникулы”, и я сидел близко от Полины. Люблю запах мокрых волос. Когда пошли титры, такие, где между актером и его ролью много-много точек, я ушел в маленькую комнату.