Тимчишин встретил приветливо, будто нет ни войны, ни акций против евреев. Завел в гостиную, приказал жене никого не впускать, подать вино и закуску. Разлил по рюмкам, чокнулся. Как пан Краммер живет? Как можно жить, когда всюду убивают евреев. Да, трудное время. Если бы только фашисты убивали и мучили! Сами виновны, народ мстит за шинкарство, торгашество, арендаторство, за кварталы домов, за то, что украинцам оставили одни мостовые. Может, пан Юрко вспомнит, сколько в Коломые трудилось евреев-ремесленников, сколько евреев-рабочих во Львове? В глаза лезет не нищета, а богатство, народ, как дитя, разозлится — все ломает и крушит. А свои богатеи, свои шинкари не обижают, не злят? Мать может сердиться на своего ребенка, а зла не таит. У каждого ребенка — свой нрав, свой характер, все — ее кровь, все дороги.
— Видно, зря к вам пришел!
Как ответить еврею? Ему не понять, что в раскатах военного грома и в крови рождается украинская держава. В такое время нельзя жалеть кровь — ни свою, ни чужую. Более того, чужая кровь цементирует нацию, укрепляет единство, возводит этажи государственности. Среди польских ученых, расстрелянных на Вулецких холмах, были очень симпатичные люди. В первых еврейских погромах погибли знакомые адвокаты, прекрасные музыканты, врачи. Ничего не поделаешь, дитя появляется на свет в материнской крови. В материнской! Украинское государство рождается в чужой крови, законы природы жестоки. Закончится война, воцарятся в украинской державе справедливость, законность, порядок. Сейчас не до этого!
Не стал Тимчишин скрывать свои мысли от Краммера, и того прорвало:
— Пусть простит пан магистр, но мне думается, что немцы завоевали Галицию для себя, а не для украинцев.
— Для себя! — иронично повторяет Тимчишин. — Вы, Краммер, не украинец, вам трудно осмыслить сегодняшний день. Страх за расплату окрасил нашу победу в ваше черное время. Читали ли декларацию о провозглашении украинской державы?
— Нет, не читал! — Не поразило известие, не воспринял. Тимчишин перечеркнул надежду на помощь, толкует о победе украинцев, как о черном времени для евреев.
Достал Тимчишин лист толстой слоновой бумаги, протягивает:
— Прочтите — и поймете, для кого наши союзники завоевали Галицию.
Читает Краммер оуновскую декларацию, видит не украинскую державу, а новые беды: «Вновь возникающее украинское государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистской Великогерманией…». В чем сотрудничать? Может, только в уничтожении евреев. И где оно, украинское государство? Афиши на улицах объявляют немецкий язык государственным, обязывают именовать на немецком языке названия предприятий и фирм, указывать цены на рынках. Появились немецкие названия улиц и города. Не видно на улицах декларации, провозглашающей украинское государство. Признали бы немцы державу, декларация была б отпечатана в типографии, висела бы на каждом углу.