Но вампир даже не дрогнул. Молчание затянулось. Он быстро просматривал листок за листком. Вдруг лицо Александра перечеркнула непонятная гримаса. Носферату молча скомкал письмо и бросил его Терновнику в грудь. От мощного кинетического удара сопутствующего бумажному свертку монстра просто смело. Не помогли даже корешки, пытающиеся зацепиться за выступы черепицы. Слишком большая скорость. Монстра унесло вдаль сорвав вместе с ним часть черепицы. От громыхающих звуков рушащегося здания с соседней улицы вампир довольно улыбнулся. Вопли людей начали раздаваться уже ото всех сторон.
- Думал, что легко отделался? Весь твой ковен вряд ли помог бы. Просто была бы небольшая гора трупов рядом с твоим. Еще раз назовешь меня юнцом, станешь с твердого тела - газообразным, деревяшка. Жду в парке через минуту. – Слова вампира раздавались сразу в мозгу у колючего монстра. Резко оттолкнувшись, юноша элегантно перелетел через три соседних здания и приземлился прямо на скамейку в парке, причем уже в человеческом облике.
Собрав себя по частям из-под завалов, Повелитель Терновника еще раз посетовал на судьбу и собственную (глупость) беспечность. Вот стервец. Никто не говорил что мысли читать неприлично? Хотя кто заикнется чистокровному вампиру о морали? Риторический вопрос. Выбравшись из-под руин разрушенного игорного дома, быстро восстановил мантию и поспешил в парк. Если он не успеет за минуту, то умрет дважды.
Саня при приближении монстра демонстративно посмотрел на башенные часы:
- Ты вовремя. Я уже успокоился. Можешь говорить. Задавать вопроси. На что смогу – отвечу. Потом будет мой черед.
Терновник прокашлялся:
- Каков будет ответ?
- Пока что не знаю. Сначала хотел отказаться. Теперь не знаю. Неделю на раздумье надеюсь можно попросить? – Подпер голову рукой, не смотря на собеседника.
Этот человек настолько отличался от непредсказуемого вампира, что монстру показалось, что он ослышался. Он произвольно перешел на «Ты».
- Конечно, пусть так и будет.
- Думаю, что не допустить меня к игре вы все-таки не сможете. Если бы Мастер Игры мог столько, сколько я слышал, и сколько мне здесь нагрозили - то я бы уже проснулся.
Терновник вдруг понял, что резкая вспышка гнева была несколько иной причины, чем он думал. И попытался сделать дружелюбное лицо. Составителем письмо был не кто иной, как он сам. А в литературном жанре Терновник сдерживал себя в выражениях не больше чем в жизни.
- Ты прав, мы не можем влиять на процесс.