Через пятьдесят минут из подъехавшей к платформе «ауди» вышел военной выправки человек средних лет в куртке «аляска» и прямиком направился к скамейке, на которой сидела Киреева. О чем-то коротко переговорив с нею, он взял ее под руку и повел к машине.
Евгений включил двигатель. Дав «ауди» отъехать, увязался следом. Они выехали на Можайское шоссе, свернули налево и, стремительно набирая скорость, помчали в сторону Кутузовского проспекта.
Через полчаса, подъехали к гостинице «Славянская». Из машины не выходили долго, минут двадцать. На какое-то время включили свет в салоне, и Евгений видел, что мужчина платком пытается стереть грязь с ее лица. Направив на себя зеркальце, она поправила руками волосы, и только после этого они покинули салон.
Мужчина вышел из гостиницы, не пробыв там и пяти минут. Сел в машину, лихо развернулся. «Ауди» растворилась в транспортном потоке на Бережковской набережной. Очевидно, он устроил ей номер в «Славянской».
«Будет спать без задних ног, — решил Евгений, — и никуда теперь не денется. По крайней мере, до утра».
Он откинулся на спинку сиденья, выкурил сигарету и не спеша поехал домой.
В квартире стоял неприятный запах. Прямо посреди комнаты на паркете блестела лужа. Шериф отошел к балконной двери и, виновато потупившись, завилял хвостом.
— Ладно, не виляй, — скинул куртку Евгений. — Это не ты виноват, а я. Заставил тебя терпеть. Сейчас уберу быстренько и пойдем. — Он набрал в таз воды, взял тряпку и принялся вытирать пол, приговаривая: — Надеюсь, в Париже с тобой такого не случится. Там, наверно, таких, как ты, вообще не держат. И не видели никогда. Ты там будешь второй достопримечательностью после Эйфелевой башни. И третьей знаменитостью после Жака Ширака и Алена Делона. Да, Шериф?..
Судя по улыбке на мохнатой морде, Шерифа такая перспектива, вполне устраивала. Замыв пол шампунем «Ромашка» за неимением стирального порошка, Евгений снял с вешалки поводок, привычно застегнул на подставленной шее ошейник и повел друга доделывать то, чего тот не успел совершить дома.
Москва уже погрузилась в сон. Темные стекла окон, отражавшие неоновый свет фонарей или мерцавших синеватым светом работавших телевизоров, окна старых, никогда не ремонтировавшихся московских кухонь с задымленными потолками и разноцветные зашторенные окна гостиных и спален могли говорить. За каждым из них была своя история, своя жизнь. Окна скрашивали одиночество редких прохожих в ночи, но и подчеркивали его, глядя на темные улицы глазами своих хозяев.
— Это в последний раз, я тебе обещаю, — негромко говорил Евгений псу, вмещавшему в себе неимоверное количество жидкости. — Завтра мы выйдем вовремя, зайдем в «Ласточку» за антрекотами. Я куплю себе бутылку красного французского вина, и больше никогда, не буду играть в азартные игры. Смотри, вот в этом доме на Измайловском бульваре жил Пьер. Ты помнишь Пьера? Его уже нет и никогда не будет. Он тоже был азартным человеком. И хозяин твой прежний, Константин Дмитриевич, напоследок сыграл в «подкидного». С ними нельзя играть в азартные игры, Шериф. Их поддерживает государство. А государство — это, брат, машина! Но я выиграю на этот раз, вот увидишь. Потому что я работаю один и за мной никого нет. Одному надежнее.