Охранять проще всего здесь. Замок Уортингтон был Рэндаллу таким же родным домом, как аббатство.
Теперь он мог бы отдохнуть в кровати, на которой спал всегда во время своих визитов в Уортингтон. Однако сейчас кровать была занята. Они не обсуждали этот вопрос, но Рэндалл не сомневался, что Джоселин не намерена делить с ним ложе. Не то чтобы сейчас это имело какое-то значение. Даже соблазнительное зрелище, которое представляла спящая леди, не способно было прогнать владевшую им усталость. А спать на полу или в малопривлекательном кресле ему вовсе не улыбалось.
Рэндалл стянул сюртук и небрежно отбросил его в сторону. Трудно было сказать, сколько она так проспит – конечно, всю ночь и, вероятно, часть завтрашнего дня. Он слишком устал, чтобы ждать так долго. И он не мог допустить, чтобы Джоселин спала одетой, она стала бы ворочаться, и метаться, и беспокоить его. Девушка не сняла даже дорожный плащ, не говоря о платье. Ей, разумеется, это не понравится, но он надеялся, что она уснула достаточно крепко, чтобы что-то почувствовать.
Глубоко вздохнув, он снял с Джоселин туфли, одну за другой. Потом сел на кровать и кое-как стянул с нее плащ и мантилью. Она забормотала во сне, но не проснулась. А жаль. Проснись она, все было бы куда проще. Конечно, он мог позвать на помощь Флору, но обращение к третьему лицу прозвучало бы странно в устах новобрачного. Ему не хотелось, чтобы Флора и Ник усомнились в его отношениях с женой. Оба были ему как родные, виконт не хотел, чтобы они заподозрили, что брак его – одна лишь видимость. Нравится это Джоселин или нет, они законные муж и жена. Придется вести себя соответственно, как ради его гордости, так и ради ее безопасности. Женившись по необходимости, а не по желанию, он предпочитал сохранить этот факт в тайне.
Но когда Рэндалл думал о первой брачной ночи или, точнее, о второй ночи после венчания, он надеялся, что упомянутая леди будет в полном сознании.
Размышляя обо всем этом, он запутался в лентах и тесемках на ее платье. Проклятие! Ему, конечно, приходилось на своем веку раздевать дам, но те всегда охотно помогали ему, тогда как Джоселин лежала перед ним бесчувственной куклой. Наконец ему удалось стащить платье, и она осталась в рубашке и чулках. Довольно и этого.
Он встал и оглядел девушку. Черт возьми, до чего она была хороша! Особенно сейчас, когда ее губы не произносили колкости, а черты лица расслаблены во сне. Тело ее было гибким и стройным, бедра идеально закруглены, грудь полная и упругая. Длинные темные ресницы покоились на щеках, словно пара маленьких вееров, светлые спутанные волосы лежали на подушке золотым облаком.