В этой популярности и заключается важнейшая, на наш взгляд, причина первого успеха Жанны. Бодрикур изменил свое отношение к Жанне и согласился отправить ее к дофину не по чьему-то тайному распоряжению или совету, а лишь потому, что в течение того месяца с небольшим, который Жанна провела в Вокулере, с ней самой произошла на его глазах поразительная метаморфоза. Из странной просительницы — то ли сумасшедшей, {81} то ли авантюристки — она превратилась в самую популярную личность, с которой население Воку-лера связывало надежды на спасение Франции.
За это время возникла вера в Жанну-Деву, в ее особую освободительную миссию. Похоже, в конце концов этой верой проникся и сам Бодрикур. Иначе с чего бы он — профессиональный военный, рыцарь — подарил ей на прощанье меч?
КАК ВОЗНИКЛА ВЕРА В ЖАННУ-ДЕВУ
Итак — вера в Жанну-Деву… Ряд свидетельств, исходящих от людей, которые стали первыми приверженцами Жанны, позволит нам проследить, как возник этот социально-психологический феномен. Вряд ли нужно подчеркивать, насколько важно понимание природы и генезиса этого явления, которое не только объясняет очень многое в самой истории Жанны д'Арк, по и освещает некоторые стороны общественного сознания ее времени.
Вот многозначительный факт: первым поверил в Жанну человек, который знал ее чуть ли не с пеленок. Речь идет о Дюране Лассаре. Его собственные объяснения были в данном случае предельно просты. «Она мне сказала, что хочет отправиться во Францию, к дофину, дабы короновать его, говоря: „Разве не было предсказано, что Франция будет погублена женщиной, а затем возрождена девой?» (D, I, 296). Этого оказалось достаточно: Лассар пошел с ней к Бодрикуру.
Ссылка на пророчество о женщине и деве произвела неотразимое впечатление и на Екатерину Ле Ройе: «Когда Жанна увидела, что Робер [де Бодрикур] не хочет проводить ее [к дофину], то я сама слышала, как она сказала, что должна пойти туда, где находится дофин, говоря: „Разве вы не слыхали пророчества, что Франция будет погублена женщиной и возрождена девой из пределов Лотарингии?" И тут я вспомнила, что слыхала это, и была поражена. Жаннета так сильно желала, чтобы ее проводили к дофину, что время томило ее, как беременную женщину. После этого я и многие другие поверили ее словам» (D, I, 298).
Обращает на себя внимание, что оба свидетеля вкладывают в уста Жанны, одинаковый оборот: «Разве не было предсказано…?», «Разве вы не слыхали пророчества…?» {83} Жанна апеллировала к общеизвестному, и именно это придавало ее аргументации убедительную силу. Она исходила из того, что пророчество о женщине и деве знал каждый: и крестьянин, и комендант крепости, и жена ремесленника. (Для нас в данном случае не столь уж и важно, приводят ли свидетели подлинные слова Жанны или воспроизводят их в своей редакции. Существенно, что для них самих это пророчество является общеизвестным).