Абордажная команда смущенно переминалась с ноги на ногу, дергая себя, кто во что горазд: один теребил русый чуб, другой пытался оторвать собственный ус, а иные – безмятежно, привычно – ковыряли в носу, извлекая серо-зеленые катышки. Движения были уверенными, отработанными, а с трудом добытое вещество, с неподдельным интересом изучаемое на свету, явно относилось к мозговым; иначе, чем еще можно объяснить наивно-простодушный взгляд, с коим старатели взирали на атамана. Наконец, выдохшись, Гонта сипло рыкнул:
– Ну?!
– Дык, батько, – с опаской начал один из пиратов, преданно выкатив единственный глаз; другой был скрыт под черной повязкой. – Тута… кажись… – шумно сглотнув слюну, он окончательно умолк, растерянно запустив пятерню в затылок.
– Оно ж, енто… – сокрушенно развел руками стоявший рядом разбойник: густобровый, с вырванными ноздрями и слегка шепелявящий при разговоре. – Не разумели… И его ораторское искусство пропало втуне.
– Дык…енто, – передразнил их атаман, сплюнув на палубу. – Порубали б друг дружку, и что тогда?..
Слава богу, все обошлось – отделались легкими царапинами. Трое убитых матросов в счет не шли.
Спали казаки, дремал на предутренней зорьке уставший караул, когда сотня запорожцев Донского куреня на двух «чайках» незамеченной подкралась к беззащитному галеоту. Уже трещали первые выстрелы, и сабли с радостным шипеньем рвались из ножен, когда боевой казачий клич, с двух сторон прозвучавший в ночи, разом охладил буйные головы. Абордаж закончился внезапно, едва начавшись – тяжелая длань атамана Гонты щедрыми зуботычинами развеяла возникшее недоразумение.
– Вожаков своих, где потеряли? – продолжался допрос. Дончаки мрачно переглянулись. Ответил одноглазый, угрюмо, со вздохом:
– Побили их, батько. Шляхта в сабли взяла. А кто спасся – те в кандалах имперских красуются.
Корабль тихо покачивался на волнах, словно баюкая пригорюнившихся запорожцев. Верхняя палуба трехмачтового судна, еще недавно напоминавшая растревоженный улей, погрузилась в молчание. Данила подошел к атаману и стал сбоку от него. Бросив на него мимолетный взгляд, Гонта вновь повернулся к «пиратским» вожакам.
– Пойдете с нами в страну заморскую? Вопрос был задан в лоб – жестко, требовательно.
– А куда ж нам деваться-то, батько? – пожал плечами одноглазый. – Обратной дороги нет, а султану служить мы не хотим.
– Ну и добре, – кивнул Гонта. – Как кличут тебя, казак?
– Полусотник Илья Смушко! – отвлекаясь от тяжких воспоминаний, на глазах воспрянул «пират».
– Рыбари среди твоих казаков найдутся?
– Через турецкий пролив корабль провести? – догадливо вскинулся полусотник. Дождавшись утверждающего кивка, он продолжил: – Батя мой лоцманом был не из последних, дед Константинополь брал… Я сам на египетские берега ходил, и Варне порох понюхать давал.