Юрген опустился на карачки и пополз вперед, руками нащупывая проходы в зарослях. Ветки били по каске, ну так для того она и нужна. С каждой минутой он передвигался все быстрее, то ли приноравливался, то ли лес редел. Юрген поднял голову. Так и есть, его заносило вправо, все ближе к опушке леса. Пост позади едва виднелся. Еще немного вперед и вправо — и можно будет встать во весь рост, а там и бегом припустить, черт с ним, с треском.
Он вскоре и встал и тут же бросился ничком на землю. Где-то слева вдруг вспыхнул фонарь, заметался по деревьям.
— Стой, кто идет? — раздался грозный голос.
— Свои. Смена.
— Да вижу, что свои. Чужие, чай, с фонарями не ходят.
— А что им здесь делать, чужим-то?
— Тоже верно.
Фонарь проплыл несколько метров в воздухе, осветив двух часовых с винтовками с примкнутыми штыками, и потух.
— Табачку не найдется?
— Откуда! Весь выкурили. А вы с собой не принесли?
— Свой мы всегда успеем покурить.
— Чего припозднились-то?
— Куда там припозднились! Раньше времени пришли!
— А нам показалось, что рассвет скоро.
— Какой рассвет?! Полночь. Ну как тут — тихо?
— Тихо. Душа отдыхает. Вон только в кустах кто-то ломится, кабан али косуля.
— А вот мы сейчас посмотрим!
Резко зажегся фонарь, луч света ударил в сторону Юргена, прошелся по кустам, скользнул по самой спине — и потух.
— Никого. Эх, жаль, вот кабы днем. Мы бы его из винтаря враз достали. Любишь кабанину?
— Мясо, оно и есть мясо. Его бы побольше.
— Мяса много не бывает.
— Как и водки.
— И табаку. Табачку не найдется?
— Спрашивал уже. Нет. Ну, мы пойдем.
— Бывайте.
Юрген подождал, пока стихли удалявшиеся шаги, и пополз в сторону просвета, к опушке леса. Иногда под коленку попадалась сухая ветка, раздавался громкий треск, разносившийся по всему лесу. «Я — кабан», — говорил себе при этом Юрген и продолжал ползти. Вот и опушка. Он привалился спиной к крайнему дереву, лицом к обширному полю. Надо было перевести дух и подумать.
В лес соваться было нельзя, там были иваны, где-то поблизости, то-то они секреты выставили. Схорониться в округе в ожидании рассвета тоже опасно, а ну как поутру часовые решат на кабаньи следы посмотреть, а увидят человечьи. Свиснут товарищей, те враз догонят, выспавшиеся, сытые (после каши с мясом, подал голос желудок). Нет, надо в поле подаваться и идти, идти, уходить как можно дальше. Конечно, когда рассветет, он в поле как на ладони будет. Но, с другой стороны, к утру он черт-те где будет, к утру он, может быть, до своих добредет. От «своих» потеплело на сердце. Свои — они и есть свои, какие бы они ни были.