– Ну, мне пора двигаться.
– Что?
– Вы говорили, что очень устали… – произнес он негромко. – День и правда выдался хлопотливый.
Она молча смотрела на него, пытаясь скрыть досаду и стыдясь захлестнувшего ее возмущения. Он даже не хочет поцеловать ее на прощанье? Ну и прекрасно, ведь, если бы он попытался, ей пришлось бы поставить его на место.
– Да, я устала, – согласилась она натянуто. – Спасибо за продукты… сколько я вам должна?
– Не говорите ерунды, – лениво оборвал он ее, вставая и потягиваясь, как сильный лесной зверь. Пронзительные синие глаза не отрывались от ее лица, на котором ясно было написано смущение и обида. – Считайте, что это подарки на новоселье. Я привез только самое необходимое, завтра после шести вам доставят остальное, постарайтесь к тому времени вернуться.
– Да, хорошо, спасибо… – Он и впрямь собирался уйти. Джоанна смотрела, как он берет пиджак, натягивает его на свои широкие плечи, а галстук засовывает в карман. Она ждала всего, но только не этого.
Хок, конечно, все понял и попрощался с ней в передней с напускной беззаботностью. Джоанна сегодня раскрылась перед ним в большей мере, чем он ожидал, и все же она еще напоминала пугливую горлицу, готовую в любой момент вспорхнуть с ветки при приближении охотника. Когда он ею овладеет – а в этом Хок не сомневался, – это произойдет при условии ее полной капитуляции, физической и моральной, и она будет хотеть его так же сильно, как он хочет ее. Он сам не знал, почему абсолютная победа над ней так ему важна. Прощальный поцелуй был долгим и неторопливым, его рука, приподнявшая ей подбородок, – ласковой, прикосновение губ – сдержанным и уверенным.
– Спокойной ночи, Джоанна. Машина заедет за вами завтра в восемь утра.
И ушел.
Через девять часов – ровно в семь утра – Хок позвонил и сказал, что его неожиданно вызвали в Штаты и он должен лететь незамедлительно. Он пожелал ей успеха на новом поприще, пообещал непременно звонить, и все…
Джоанна положила трубку. Итак… Беспокойная ночь, волнение, вызванное перспективой новой встречи с ним утром, которое подняло ее ни свет ни заря, – все это кончилось ничем. Он преспокойно снялся с места и отбыл в свою Америку.
Она опустилась на ближайший стул. А почему, собственно, он не может уехать? Он ее шеф, и ничего больше. Все, что требовалось, он сделал, сотрудникам издательства ее представил. Не было причин задерживаться ему во Франции, за Джоанну он не несет никакой ответственности. И она несказанно рада, что прошлой ночью между ними ничего не произошло. Его поведение утром лишний раз подтвердило, что все ее опасения оказались справедливы, сказала она себе горестно.