— Nashela[18],— буркнул бродяга и двинулся к двери.
Я вскинул руку.
— Подождите! Prominte![19]
Он остановился, переминаясь с ноги на ногу.
— Кто такой Хастрман?
Оборванец покачал головой и перевел взгляд на Якоба.
— Nerozum'm, — сказал он. («Не понимаю».)
Прислонившийся к косяку Якоб перевел вопрос и внимательно выслушал ответ.
— Он говорит, что написал записку по просьбе старого джентльмена, которого никогда раньше не видел, на мосту Легии. За доставку ему заплатили сто крон.
Обломок кораблекрушения, шаркая, удалился. С видимым облегчением Якоб затворил дверь.
Моим контактным лицом в институте был Пол Доусон.
Я его отыскал в мансардном кабинете и шлепнул записку на стол возле чашки с чаем. Доусон слегка — но только слегка — нахмурился.
— Госбезопасность не нанимает бродяг, — сказал он. — Как насчет типов, которых ты прижал в посольстве? Их дружки?
— Возможно. Хотя не думаю.
Я размышлял о подобном повороте еще в кофейне «Славия» и пришел к выводу, что с моей стороны проколов не было.
— Хастрман… — протянул Доусон. — Может, это имя, а может, название одной из диссидентских групп, но уж точно не диссидентский modus operandi.[20] Хочешь пойти?
Я кивнул.
Кивнул, чувствуя все тот же трепет, Лев, — возбуждение от ощущения себя действующим лицом шпионского романа.
— Я поищу это имя в наших книгах, вдруг что всплывет. — Он предложил мне своего коллегу, но я отказался. —
Записывай все, что будет говориться. Порядок тебе известен.
Назначенный час близился, и я, в зимнем пальто, шляпе и перчатках, потащился к Влтаве.
Дворники уже расчистили дорожки от снега.
Что-то недоброжелательное чудилось в этой брусчатке. Булыжники, казалось, получали удовольствие, неожиданно вырастая под подошвами; каждый шаг противоречил тому, что видели глаза, напоминая мне, что я не пражский уроженец.
Стрелецкий остров замаячил над водой, и я вдруг понял, что совершенно не представляю, как туда добраться. На лодке? Нанять лодку так поздно в субботу — в день, когда даже кофейни закрыты? Тут я заметил, что от моста Легии, пересекающего остров, падает к земле крутая лестница.
Спустившись по ней, я, как хороший шпион, изучил узкую полоску мрачного парка. Заснеженный газон, лавки, тропинки — все было пустынно. Слева за домами Старого города садилось солнце, длинные тени стелились по земле.
Вдалеке в здании итальянского стиля горели огни. На острове, сидящем так низко, под самыми берегами Влтавы, царила «подводная» атмосфера.
Я пересек площадку, миновав несколько вычурных железных фонарей и одинокую статую нимфы со скромно опущенными долу очами, и приблизился к скамье под развесистым дубом. Бетонный волнолом заслонял береговую линию, где хихикающие волны лизали камень.