Великан везет их обоих в заброшенный палаточный лагерь в ближайшем национальном парке, где принуждает Кэт и Джима заниматься любовью. Когда ему кажется, что Кэт целует Джима недостаточно страстно, он режет ей лицо и вырывает язык. В следующей затем суматохе: Джим взволнованно кричит, слепо мечется из стороны в сторону, повсюду кровь — Кэт удается убежать в лес. Через три часа она выбирается на шоссе, она бьется в истерике, истекая кровью.
Ее похитителя так и не могут найти. Они с Джимом уезжают из национального парка куда-то на край света. Следователям не удается ничего выяснить об этой парочке.
Они не знают, кто такой этот Джим, откуда он, о великане они узнают и того меньше.
Через две недели после выписки из больницы к Кэт попадает единственная улика, доставленная по почте. Кэт получает конверт, в котором находится пара пуговиц с улыбающимися лицами — стальные ножки пуговиц до сих пор испачканы запекшейся кровью — и сделанный полароидом снимок моста в Кентукки. На следующее утро ныряльщик находит там, на дне реки, мальчика, чудовищно изуродованного, рыбы снуют туда-сюда в его пустых глазницах.
Кэт, которая некогда была привлекательна и любима, обнаруживает, что теперь вызывает у всех своих знакомых жалость и ужас. Она понимает, что чувствуют другие. Собственное лицо в зеркале внушает отвращение ей самой. Она некоторое время посещает специальную школу, где обучается языку жестов, но недолго. Другие инвалиды — глухие, хромые, кривые — отвратительны ей, такие жалкие, такие зависимые.
Кэт пытается, без особенного успеха, вести нормальную жизнь. У нее нет близких друзей, нет профессии, зато она прекрасно сознает, как она теперь выглядит, сознает свою неспособность говорить. В одной особенно пронзительной сцене Кэт напивается для храбрости и пробует подойти к мужчине в баре, только для того, чтобы оказаться осмеянной им и его приятелями.
По ночам ее постоянно терзают кошмары, где оживают неправдоподобные и жуткие вариации на тему ее похищения. В некоторых из них Джим является не товарищем по несчастью, а таким же похитителем и жестоко насилует ее. Пуговицы, воткнутые ему в глаза, имеют зеркальную поверхность, и в них отражается ее искаженное криком лицо, которое, с непогрешимой логикой сна, уже превратилось в чудовищную маску. Изредка эти сны ее возбуждают. Ее лечащий врач утверждает, что подобное вполне нормально. Она прекращает посещать врача, когда обнаруживает, что он нарисовал у себя в записной книжке чудовищную карикатуру на нее.
Кэт пробует разные средства, способные помочь ей восстановить сон: джин, анальгетики, героин. Ей требуются деньги на наркотики, и она находит их в сейфе отца. Он ловит ее на месте преступления и выгоняет из дому. В тот же вечер мать звонит ей сказать, что отец в больнице, у него был микроинфаркт и, пожалуйста, не надо его навещать. Вскоре после того в детском саду для детей-инвалидов, где Кэт работает на полставки, один ребенок выколол другому глаз карандашом. Кэт, совершенно очевидно, не виновата в несчастье, однако вскоре открывается ее пристрастие к наркотикам. Она теряет работу, а избавившись от пагубной зависимости, оказывается нетрудоспособной.