Окрестности Киева за ночь преобразились: среди боевого стана кочевников валялись груды сучьев, лоскуты войлочных кошм, остывшие головешки разметанных ветром костров.
Печенеги многочисленной толпой растеклись по правому берегу Глубочицы. В свете всходящего холодного солнца степняки настороженно озирали противоположный берег. Воды изрядно прибавилось, многие отмели закрыло. Все побережье было усеяно обломками ладей вперемешку с водорослями, древесной корой, сучьями и мертвой рыбой.
Путь на Подол был открыт. Правда, на противоположном берегу стояла русская дружина, но сравнительно небольшая. Печенеги отметили это опытным глазом — руссов было меньше в шесть или в семь раз.
Бек-хан Илдей долго глядел на Подол, на русскую дружину и все никак не решался дать знак к переправе. Что-то удерживало его, а что он не мог объяснить: смутная тревога будоражила душу, сжимала сердце предчувствием беды.
Куря не выдержал томительного ожидания — для его открытой натуры все было ясно, как божий день: урусов мало, они не в силах будут противостоять огромной орде, боевые суда их разбиты. Чего еще ждать?!
— Вперед, мои батыры! — раздался его громовой голос. — Там! — бек-хан указал на Подол, — вас ждут добыча и слава!
Орда лавиной скатилась в воду. Кочевники, держась за гривы коней или за наполненные воздухом бурдюки, устремились к левому берегу. Руссы открыли по ним стрельбу из луков. Воздух загудел от стрел. Взбурлилась вода. Пронзительно заржали раненые кони. Течение сносило вниз сраженных воинов...
Вот первые валы печенегов ступили на отмель. Тогда русская дружина коротким разбегом ударила по врагу. Вся масса коней и людей мгновенно была сброшена назад, в реку, одновременным ударом тысяч тяжелых копий. Вода у берега окрасилась в багровый цвет. На песчаной отмели вопили раненые.
Стена русских полков, продолжая осыпать печенегов стрелами медленно отошла, чтобы набрать разбег для следующего удара. Каждый лучник успевал сделать до десяти прицельных выстрелов в минуту.
Половина кочевников повернула назад. Громовой голос бек-хана Кури прорвался сквозь шум битвы:
— Назад, сыны шакалов! Или вы найдете смерть от своих же мечей!.. — И он страшными словами поминал всех степных богов.
Илдей все еще колебался и не давал знака своим воинам. Взбешенный Куря подъехал к нему, бросил зло:
— Брат, я дивлюсь тебе! Мои батыры гибнут, а ты не желаешь помочь мне. Может, ты хочешь, чтобы...
— Я ничего не хочу, брат, — перебил его Илдей. — Я жду момента, когда урусы выдохнутся...
— «Когда урусы выдохнутся», — передразнил Куря. — Когда они выдохнутся, то от моего тумена ничего не останется. Я требую...