Тут мимо них провели еще одного пленного. Из-под пиджака, явно с чужого плеча, выглядывали военные широкие галифе, ноги в обмотках и армейских ботинках. Юрген уже видел что-то подобное за линией фронта. Как он оказался здесь, на западном берегу Вислы? Юрген последовал за пленным. Его допрашивали подполковник Фрике и криминальный комиссар с эсэсовскими погонами. Юрген стоял на пороге комнаты для допросов и слушал, ему не нужен был переводчик.
Пленный сказал, что его зовут Генрик Гвис, он капрал 8-й роты, 3-го батальона, 9-го полка, 3-й дивизии армии Берлинга. Войска польского, добавил он. Цифры производили впечатление, счет шел на тысячи, десятки тысяч человек, это была большая сила. Но она не пугала. Глядя на этого капрала, трудно было испугаться. Он был поляком, но в отличие от предыдущего пленного в нем не было гонору и задора. У него были потухшие глаза, и он говорил монотонным, бесцветным голосом.
— В ночь с 16 на 17 сентября моя рота получила приказ переправиться на лодках через Вислу. Ни артиллерия, ни бомбардировщики нас не прикрывали. Несколько русских самолетов сбросило на берег несколько ракет. Моя лодка, в которой находилось около 25 человек, достигла западного берега без немецкого обстрела. Еще одна лодка доплыла перед нами, а вслед за нами благополучно прибыла третья. Какой-то штатский сразу же отвел нас в дома. Нам было запрещено разговаривать с гражданским населением. Уже до этого мы слышали от еврейских политруков, что в Варшаве по приказу пребывающего в Лондоне эмигрантского правительства началось восстание. Восстание называли безумной авантюрой, предпринятой без согласия Советов. Я слышал, что весь наш полк должны были перебросить. Было ли это сделано, не знаю.
Нашей ротой командовал хорунжий по фамилии Грышкевич. Командиром батальона был польский капитан, командиром полка — русский майор. Во время переправы при себе у нас были только винтовки, ручные пулеметы, станковые пулеметы и противотанковые ружья. С нами пошли два политрука, один из которых был евреем. Как я уже сообщил, на западном берегу Вислы мы заняли дом, ворота которого защищали я и еще двое человек. Неожиданно наши товарищи исчезли, в связи с чем после сильного немецкого обстрела мы поняли, что придется бросить оружие и смешаться в подвале с гражданским населением. Вместе с ним мы сдались германскому вермахту.
Настроение у нас, солдат, плохое. Большинство командиров и политруков — это евреи, которые постоянно нас бранят и одних гонят под огонь. За что, собственно, сражаемся, мы, пожалуй, и не знаем. Политруки рассказывали нам, что после войны будет проведена земельная реформа и создана демократическая Польша. За это мы должны сражаться. Поскольку рассуждения политруков были местами противоречивы, мы им не очень-то верили. Питание было плохое. Только два раза в день мы получали суп, на 9 человек маленькую банку мясных консервов. Масло или смалец нам давали крайне редко.