Взгляд затуманенный, как в бездне крик,
Тонул в твоих медлительных ресницах.
Он нежен был и первобытно дик.
И он не говорил о власяницах.
И исполнялась нежность, как мечта.
На дне ущелья замерла Риони.
И в сумерках струилась нагота
В мои глаза, в мои ладони…
Завидна участь – встретить здесь рассвет,
На ложе трав, теплом твоим согретом.
Нагое тело излучает свет.
И пала ночь, пронизанная светом.
1978
Ветер трогает лунные пряди.
Светит локон, как пламя свечи.
Но земле не уступит ни пяди
Море, зло закипая в ночи.
Вздыбив к небу косматую спину,
Нас подхватит слепая волна.
И бездонную эту пучину
Мы узнаем до самого дна.
Ведь тебя не страшит глубина?
1978
Светло звучит рояль в вечерней тишине.
Шопен вздыхает из консерваторских окон.
На пальчик девочка наматывает локон,
Плечом прижавшись к музыкальнейшей стене.
Над нею звуки невесомые плывут.
Прозрачной музыки легко прикосновенье.
И жизнь ее – как ветра дуновенье.
Мелодия… Лишь несколько минут…
1987
Как занавес, упал на землю дождь.
И переулки превратились в реки.
На город спящий пролилась сквозь веки
Слепых небес целительная мощь.
Дождь лил всю ночь, пренебрегая днем.
Но рушит ветер облачные кручи.
Сияет сквозь изорванные тучи
Лицо луны, промытое дождем.
Еще слышны по лужам на земле
Дождинок дробовые всплески.
Они отчетливы и резки
В мерцающей, дрожащей мгле.
1987
Опустел уютный зал.
Пролегли густые тени.
Смолкли старые ступени.
Проводил гостей вокзал.
По углам клубится мрак.
Обернулся вечер ночью.
И увидел дом воочью,
Как рояль снимает фрак.
Но продлится до утра
Ваш концерт в уснувшем доме.
Будут звуки тлеть в истоме -
Словно угольки костра.
Мальчик в темный зал войдет,
Мешковат в одежке сони,
И протянет к ним ладони.
И судьбу свою найдет.
1987
Не ищу совпадений и добрых примет.
Этой ночью не будет снов.
Одичалый мой дом в черный сумрак одет -
Плещет тьма изо всех углов.
Я не ждал тебя, радость, подруга луны,
Я в окне погасил огонь.
Ты возникла, как музыка – из тишины,
И к губам моим, скованным чувством вины,
Прижимаешь свою ладонь.
1987
Входили звоном в сон колокола
И застывали на прощальной ноте.
Ты белой птицей два своих крыла
Распластывала в утреннем полете.
Передо мной вершила ритуал.
Взносила гребень плавными руками
И оправляла в локоны овал
Лица с неподведенными глазами.
Впускала в окна заповедный свет.
И словно чар неведомых лишалась.
И думал я: в тебе загадки нет.
А ты – непостижимо улыбалась.
1987
Голос крови подобен пчелиному гуду.
Жадно воду вбирает сухая земля.
Этой ночи тяжелую, влажную груду
Не измерить, часы на мгновенья деля.