Даддитс поднял голову от прохладного стекла и сообщил:
— Исер Ей иет аком.
Сердце Генри встрепенулось.
— Оуэн, ты слышал? Грей идет пешком.
— Слышал, — кивнул Оуэн, прибавляя скорости.
Мокрый снег, такой же предательский, как лед, был опасен, но к водохранилищу вел только один след.
Мы оставим второй, думал Генри. Если Курц заберется сюда, ему и телепатия не понадобится.
Даддитс застонал, сжал живот и вздрогнул.
— Ени, мне плохо. Даддитсу плохо.
Генри дотронулся до лба Даддитса и отдернул руку, опаленный жаром. Что будет дальше? Возможно, припадки. Если приступ окажется достаточно сильным, он тут же отойдет, и неизвестно, что в таком состоянии для него лучше. Все же как больно, как это больно… Генри Девлин, потенциальный самоубийца. А вместо него тьма забрала его друзей. Одного за другим.
— Держись, Дадс. Все уже почти закончилось.
Но сам он не сомневался, что худшее еще впереди. Глаза Даддитса снова открылись.
— Исер Ей… атял…
— Что? — переспросил Оуэн. — Не понял.
— Он говорит, что мистер Грей застрял, — пояснил Генри, продолжая гладить лоб Даддитса. Вспоминая его золотистую шевелюру. Прекрасные светлые волосы Даддитса.
Его плач терзал мальчишек, врезался в мозги тупым лезвием, но сколько счастья дарил его смех: стоило услышать смех Даддитса Кэвелла, и вы, хоть ненадолго, снова начинали верить старым байкам: что жизнь хороша, что в жизни мальчиков и мужчин, девочек и женщин есть некая цель. Что существует не только тьма, но и свет.
— Почему он попросту не швырнет чертова пса в водохранилище? — спросил Оуэн дрожащим от усталости голосом. — Почему должен переться до этой самой опоры № 12? Потому что русская утопилась именно там?
— Думаю, водохранилища для него просто недостаточно, — сказал Генри. — Водонапорная башня подходит лучше, но акведук — просто идеален для таких целей. Все равно что кишки протяженностью шестьдесят пять миль, а опора № 12 — глотка, по которой яд попадает в организм. Даддитс, мы сможем его поймать?
Даддитс взглянул на него затянутыми пленкой боли глазами и покачал головой. Оуэн в бессильной злобе ударил себя по бедру. Даддитс облизнул губы и исторг два хриплых слова.
Оуэн расслышал их, но не понял.
— Что? Что он сказал?
— «Только Джоунси».
— И что это означает? При чем тут Джоунси?
— Полагаю, только Джоунси сможет его остановить.
«Хаммер» снова пробуксовал, и Генри схватился за сиденье. Холодная рука стиснула его пальцы. Даддитс впился в него отчаянным взглядом. Он пытался говорить, но вместо этого вновь разразился кашлем, ужасными, лающими, рвущими грудь звуками. На губах показалась кровь, светлая, почти розовая, и пузырящаяся. Легочная.