Но он не уйдет. Он старый, коварный мистер Смерть, и не собирается жаться в сторонке. У него тут дело.
Он невидимкой крадется по коридору, где так холодно, что дыхание вырывается белым паром, мальчик в оранжевой куртке, которая скоро станет тесна. Жаль, что у него нет ружья, того, которое зарядил для него отец Пита, но и ружье пропало, забыто, похоронено под грузом лет, вместе с телефоном Джоунси, украшенным наклейкой из «Звездных войн» (как они все завидовали этому телефону!), курткой Бивера, исполосованной молниями, и свитером Пита с эмблемой НАСА на груди. Похоронены под грузом лет. Некоторые мечты умирают и улетают на свободу, вот еще одна из горьких истин мира. Как их много, горьких истин…
Он проходит мимо парочки смеющихся, болтающих сестер, одна из них повзрослевшая Джози Ринкенхауэр, а другая — женщина с полароидной фотографии, которую они видели в тот день через окно офиса «Братьев Трекер». Они не видят Генри, потому что для них он не существует, он сейчас в Ловце снов, бежит назад по лучу, к самому центру.
Я эггмен, думает он. Время замедлилось, пространство искривилось, и эггмен идет вперед. Все дальше и дальше.
Генри крадется по коридору на звук голоса мистера Грея.
12
Сквозь разбитое окно машины Курц отчетливо слышал неровные строчки выстрелов из автоматического ружья, пробудившие давно знакомые ощущения неловкости и нетерпения: злости на то, что стрельба началась без него, и страха, что все закончится, прежде чем он успеет оказаться на месте, и не останется никого, кроме раненых, скулящих: врача-врача-врача.
— Жми, Фредди, — бросил он, перекрывая храп Перлмуттера.
— Уж очень скользко, босс.
— Все равно. У меня такое чувство, что мы почти…
Он увидел розовое пятно на чистом белом занавесе снега, размытое, как кровь, сочившаяся из пореза на лице сквозь крем для бритья, и только потом различил силуэт «субару», уткнувшегося носом в землю. И в следующий момент Курц искренне раскаялся в недобрых мыслях по поводу водительского мастерства Фредди. Его заместитель попросту крутанул «баранку» вправо и прибавил скорости, когда «хамви» едва не забуксовал. Огромная машина, покорная рулю, буквально перемахнула через трещину. Толчок был весьма ощутимым. Курц, подброшенный вверх, ударился макушкой о крышу, да так, что из глаз посыпался фонтан искр. Руки Перлмуттера повисли, как у трупа, голова откинулась сначала назад, потом вперед. «Хамви» промчался рядом с «субару» так близко, что едва не задел ручку дверцы, и мощно попер вперед, по единственным теперь рубчатым следам шин, примявших свежевыпавший снег.