— Если что, я в третьем взводе.
В третьем взводе Некко чувствовал себя уютней — солдаты там были не так дружны, они побаивались могучего вспыльчивого капрала, к которому навсегда пристала кличка “Титан”, а ему казалось, что они его уважают. У него даже появился там товарищ — немногословный глуповатый испанец, прозванный Пастухом. Они часто ходили вместе — Титан и его Пастух.
— Слава богу, ушел, — сказал Цеце, снова забираясь на кровать. — Он меня просто из себя выводит.
— Командиров не выбирают, — рассудительно заметил Ухо, — Их назначают.
— И снимают, — добавил Зверь,
— У тебя есть какой-то план? — приподнялся на локте Цеце.
— Пока нет.
— Но мысли посещают.
— Бывает.
— Вот и я все думаю…
— И чем вам этот Некко не нравится? — подал голос рядовой Пяльне из второго отделения. — Ну, подумаешь, хота пинает. Орет иногда. К вам придирается по мелочам. Ходит к ротному, кляузы пишет — все уже знают. Но ведь боится он вас, морды не бьет, ребра не ломает, челюсти не крошит. Ну, подставите вы его, лишат его звания и должности. А вдруг к вам потом такого капрала назначат, что Некко младенцем покажется по сравнению с ним.
— А мы и его подставим, — сказал Зверь. — А там уже Писатель выслугу наберет, лейтенант за него словечко замолвит, и будет у нас свой капрал. Хочешь отделением командовать, Писатель?
— Вами, что ли? — Павел усмехнулся.
— А кем же?
— Ну уж нет! Зачем мне стая упертых оболтусов?
Они рассмеялись в тридцать глоток.
— Но ты все-таки подумай, — сказал Гнутый. — Время пока есть.
— Разве знает кто-то, есть у нас время или уже его нет, — мрачно сказал Рыжий.
В казарме сделалось тихо, лица солдат посерьезнели, глаза потемнели.
— А вон Курт, наверное, знает, — сказал Цеце с фальшивой веселостью в голосе. — Только молчит он что-то.
Все посмотрели в сторону нескладного немца, зачем-то заглянувшего к ним в гости и устроившегося на свободной койке в углу. Курт лежал лицом вверх. Он вроде бы спал, Но остекленевшие глаза его были открыты.
— Курт, это правда, что ты можешь видеть будущее? — спросил Цеце.
— Не трогай ты его, — сказал Зверь. — Видишь, переживает человек. Первый раз в бой идет. Тошно ему. Бродит, места не находит.
— Ну так и пускай поговорит с нами. А если так лежать, мысли переваривать, так и вовсе с ума можно сойти.
— Могу, — неожиданно откликнулся Курт. Он моргнул, и взгляд его сделался осмысленным — немец пристально смотрел в потолок.
— С ума можешь сойти? — переспросил Цеце.
— Могу видеть будущее. Куски картин. Обрывки. — Курт говорил равнодушно, словно машина. — Образы. Ощущения.