— А что все-таки со Зверем, сэр? — со своего места поинтересовался Гнутый. — Неужели вам совсем ничего не известно?
Лейтенант помрачнел. Сказал сухо:
— Я не имею права что-либо говорить об этом… — Он замолчал, оглядывая лица своих бойцов. Кто-то слушал с интересом, кто-то откровенно скучал. Сержант Хэллер усердно таращился на стену. Капрал Енчек, командир второго отделения, скреб ногтем пластиковое покрытие стола. Рядовой Голованов черкал что-то в своем блокноте. Как обычно. Действительно — Писатель. Правильное дали ему прозвище.
— Но я скажу, — проговорил лейтенант и с удовлетворением заметил, как ожили глаза подчиненных. — Капрал Эмберто здесь, на территории Форпоста. Звания его не лишили. Люди из спецслужбы беседуют с ним. Никаких официальных обвинений капралу пока не предъявлено.
— Почему же его держат в изоляции?
— Этот вопрос не ко мне. — Лейтенант развел руками.
— Гнилые они люди, — пробормотал Рыжий. В голосе его было столько злобы и ненависти, что Павел оторвался от своих записей и оглянулся.
— Гнилые! — громко повторил Рыжий и отвернулся к окну.
Стало тихо.
Билась в стекло муха. Где-то далеко надрывно гудел дизель.
— Что ж, — сказал лейтенант, — на сегодня, думаю, хватит.
Он читал личное дело Рыжего и догадывался, откуда в нем эти злость и недоверие к людям из спецслужб.
— Занятие закончено, — объявил лейтенант и вышел до того, как бойцы поднялись со своих мест.
6
После обеда Павел сразу же направился в канцелярию за увольнительной и обещанной премией. В дверях он нос к носу столкнулся с Некко. Здоровяк схватил его за плечо и только после этого увидел, кого он поймал. Хищно усмехнувшись, Некко сдавил плечо Павла и зашипел, кривя губы:
— Готовься, чемпион. В следующий вторник. Вечером. Я сотру тебя в пыль. Я размажу тебя по рингу…
Возможно, Некко размазал бы Павла прямо сейчас, на широком крыльце канцелярии. Но здесь было слишком много свидетелей. Двустворчатые автоматические двери то и дело открывались перед снующими людьми. В курилке неподалеку расположилась группа молодых офицеров, они что-то живо обсуждали, смеялись громко. На колоннах, подпирающих крышу, медленно поворачивались из стороны в сторону все фиксирующие видеокамеры.
Павел, стараясь не показывать, что ему больно, ухватил большой палец Некко, вонзившийся в плечо. Вывернул его, и хватка здоровяка ослабла.
— Почему ты так меня ненавидишь? — негромко спросил Павел, снизу вверх заглядывая в исказившееся лицо Некко. — Что я такого сделал?
— Я — чемпион! — Некко словно не слышал вопроса. — Я — лучший! — Вторая его рука вцепилась Павлу в плечо, впилась пальцем в ямочку над ключицей, и Павел присел, заскрежетал зубами от боли.