Наступает тишина. Только гул моторов да легкий плеск воды. Мишель переводит удивленный взгляд с меня на жену шкипера. Та пребывает в полной растерянности. Сам Баба сидит с раскрытым ртом, глядя на меня.
— Значит, это вас я должна была встретить? Челнок приземлился, но вы не появились. Брат прислал телеграмму. Сказал, высокий белый человек в джинсах и с коробочкой в руках.
— Господи, Чандраканта! Это же невероятно. Так просто не может быть! — наконец, говорю я.
— Карма, — просто отвечает она. И улыбается.
— У нас говорят — мир тесен, — вмешивается Мишель. — А что там было, в этой посылке? Юджин из-за нее столько бед хлебнул!
— Бед? Из-за нашей посылки? Почему? Там ничего особенного и не было. Перевод сюда слишком дорог, вот брат и передает раз в несколько месяцев немного денег. С оказией. Приклеивает их к стенкам почтовой упаковки и все. Два раза передавал. По триста кредитов, — с гордостью добавляет она. Видимо, здесь это большие деньги.
— Триста кредитов? — переспрашивает Мишель.
— Триста? И все? — хлопаю я глазами.
— Ну да. Жаль, что вы их потеряли. Но это не страшно. Мы понимаем, как вам тяжело пришлось...
— Триста кредитов? — как дурак, переспрашиваю я. — Все мои приключения — из-за трех цветных бумажек? Триста кредитов?
Припадок смеха набрасывается на меня. Ничего не могу с собой поделать. Хихикаю, прикрыв рот рукой. Я делаю хозяевам успокаивающие жесты. Сейчас пройдет, мол. И продолжаю смеяться. Да что там смеяться — я уже хохочу как безумный. Слезы катятся у меня из глаз. Мышцы живота сводит судорогой.
— Триста двадцатый, я спятил?
— Ответ отрицательный. Показатели жизнедеятельности в норме.
Вслед за мной прыскает Мишель. Кому, как не ей, знать причину моего смеха. Растерянные хозяева тоже вежливо улыбаются. Им никак не понять, что нас так развеселило. Наверное, они думают, что потеря трехсот кредитов там, откуда я прилетел, ужасно смешное событие. Вздыхают тихонько — какие там, должно быть, счастливые люди.
Наконец, я выдыхаюсь. Выпиваю полчашки перчено-сладкого пойла.
— Вот и вся цена всем нашим переживаниям, — отчего-то грустно говорит Мишель. — Смешные деньги.
— Если бы электрик не захотел их передать на родину, я бы не встретился с тобой.
— И не дал бы в морду этому индюку...
— И меня не высадили бы на Йорке...
— И ты бы не попал на Землю...
— И тебе не пришлось бы меня спасать...
— А тебе — меня...
— И на Зеленом Шаре ты бы не сходил с ума на своем концерте...
— И Эндрю Эдамс с Ван Даймена остался бы жив...
И радость куда-то улетучивается. И больше не хочется думать о превратностях судьбы. И о тесноте мира. Потому что я сразу вспоминаю, что он собой представляет на самом деле, этот наш мир. Только хозяева продолжают улыбаться застывшими улыбками, глядя на нас. Не знают, как себя вести со своими странными гостями. Тени от погружающегося в океан солнца рисуют на лице Бабы черные рубцы. Вокруг черных волос Чандраканты — розовый нимб. Плевать мне на целесообразность! Я даже и пальцем не пошевелю, чтобы убить этих людей. Слышишь, Триста двадцатый?