В отличие от техников, Курт не опасался грабителей, а мониторы изучал как раз для того, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из обслуживающего персонала. Не хватало только столкнуться с безволосыми нос к носу у самого порога. Но улица и лестница были абсолютно пусты, никто не затаился под перилами или ступеньками, хотя насчет мусорных куч ничего определенного сказать было нельзя.
Курт протянул лапу и нежно прикоснулся к белым клавишам. Когти тихо стучали по пластику, пока волк осторожно набирал пятизначный код. Цифры пылали в мозгу обжигающим пламенем. В истории нынешнего убежища уже случалось, что безволосые, не потрудившись уведомить нелегальных жильцов, самовольно меняли последовательность. Курт молил богов, чтобы этого не случилось именно сегодня. В противном случае пришлось бы возвращаться, чтобы прихватить машинку, бесценное достояние стаи, которая могла взломать любой электронный замок. А это вызвало бы массу нежелательных проблем.
Как оказалось, боги ничего не имели против. Замок без возражений принял код и щелкнул запорами. Курт положил лапу на дверную ручку и мягко нажал. Дверь беззвучно распахнулась. Ночная прохлада хлынула в проем, взъерошила шерсть на загривке.
Не теряя ни секунды, волк переступил порог и вернул дверь на место. Он мчался по лестнице, перепрыгивая через две-три ступени, чтобы как можно быстрее оказаться на земле. Никто не должен заметить его вблизи двери или лестницы. Только спрыгнув на асфальт и пробежав несколько метров, он позволил себе сбавить темп.
Разнообразные запахи кружили вокруг, смешиваясь и принимая самые невероятные оттенки. После целомудренной стерильности Улья этот хаос потрясал, обрушивался на обоняние Курта подобно кувалде. Сперва ему даже казалось, будто он воспринимает запахи почти визуально — разноцветными струями они поднимались от земли, извивались в воздухе, образовывая причудливые сюрреалистические фигуры. Большинство запахов были окрашены в темные тона — коричневый, серый, бордовый… Ну и, конечно, множество оттенков. Источником всех этих запахов был мусор, лежавший вокруг в изобилии, и нельзя сказать, чтобы Курту они нравились. Но главное было не это— здесь, на поверхности, он мог по-настоящему ощутить всю мощь собственных чувств, и это было упоительное ощущение. Волк постоял несколько секунд, пока не уверился окончательно, что поблизости нет ни одного живого существа, кроме, пожалуй, нескольких крыс, копошившихся в мусоре.
Курт открыл глаза. Его зрение ощутимо уступало обонянию, и все же ему с лихвой хватало рассеянного света луны, звезд и отблесков Улья, чтобы фиксировать мельчайшие подробности.