Из костей. Из чьих-то маленьких пятипалых рук.
Ррит смотрел недвижно, словно позволяя любоваться собой.
«Это он. Сам, – думал Маунг. – Это Т’нерхма».
И дальше мысли соскальзывали, точно под откос по обледенелой тропе – что у ррит три сердца, и оттого они намного выносливее людей, что до войны люди успели освоить три планеты земного типа, что слишком многие расы Галактики используют для дыхания кислород, и что значат украшения рритского командарма: зажимы в косах, браслеты и ожерелье… что означает ожерелье?
Все равно. Только не думать о том, как капитан сидит под взглядом врага, встречая его молчаливый смех.
Глаза ррит, озера кипящего золота в черной кайме, сузились, тонкие губы дрогнули, открывая белизну природного оружия. Как они сумели сохранить зубы и когти не атрофировавшимися за время разумности, вчетверо большее, чем у людей?.. пятипалая, почти человеческая ладонь огладила левую височную косу, и из кончиков пальцев мягко, наполовину вытекли янтарные острия.
Т’нерхма что-то сказал – минуту назад. Звука не было, только картинка, а потому слова врага произнес переводчик голосом Иренэ.
– Х’манку нужна помощь? – спросила девушка, и безумной насмешкой почудилось в речи компьютера – участие.
«Они понимают, что у нас неисправны двигатели», – мельком подумал Маунг.
Карреру с усилием поднял лицо: как самого себя вздернул за подбородок.
– Мы признательны за беспокойство. Нам не нужна помощь.
За время ожидания командарм не шевельнулся – даже блики на украшениях не дрогнули.
– Неужто х’манк отважен? – челюсти Т’нерхмы разошлись, открывая, насколько в действительности длинны клыки ррит, жесточайших воинов во Вселенной.
Бледный до желтизны Карреру улыбнулся.
Спокойно и гордо улыбнулся в ответ.
Кхин вздрогнул. Выпрямился в пилотском кресле и одними губами начал произносить мантру. Ощущение тупого дурмана медленно отступало.
Еще.
Снова.
Ом.
Обладает ли ррит природой Будды?
Смотри сейчас кто-то на Маунга, увидел бы, как каменеет и светится внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и четкие губы складываются в чужую улыбку.
Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, – чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощенные металлом, легкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая броней свет командного пункта «Йиррмы».
И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.
Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.
Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» – по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьем. Маунг не шелохнулся.