– Ты старше меня на семь лет, не забывай об этом, – отвечает Терадзава. – Хотя в твоем возрасте пристойно иметь проблемы с памятью. Бедняга Тярри.
– Ты прекрасно выговариваешь мое имя, поганка, – хмыкает Айлэнд, – не кочевряжься. Думаешь, я не знаю, что ты упаковался в пластик на десять лет позже меня? Вот она, коммерческая неэффективность. Так что я еще помоложе буду, Ши-Ши.
– Зато я сжег тебе куда больше нервных клеток.
– Мечты, мечты.
– Ты плохо выглядишь, Тярри. Тебе нельзя напрягаться.
– Еще как можно. Я живу полноценной жизнью в ожидании дня твоих похорон. Клянусь, что оторву зад от шезлонга и самолично прилечу в твой милый садик почтить прах.
– Я был бы рад, Тярри. Но, боюсь, у меня остались кое-какие незавершенные дела в этом мире. Как только я разберусь с ними, немедленно отправлюсь к предкам.
– Помочь? – с энтузиазмом предлагает Айлэнд.
– Да, прошу тебя, Тярри.
– Ну?
– Видишь ли, я непременно должен посетить твои похороны.
Любезнейший местер Айлэнд хохочет, откинув голову.
Ему сто двадцать шесть лет.
Физически – семьдесят, а с виду – не более пятидесяти пяти. Реклама производителей медицинского биопластика правдива, как сердце воина. Местер Терадзава Сигэру, первый человек, занимавший кресло Начальника Дикого Порта, на семь лет моложе мультимиллиардера Айлэнда и выглядит ровесником его пластикового полувека.
Только глаза обоих выдают возраст: уже почти нечеловеческие глаза.
Терадзава дважды ставил Айлэнд Инкорпорэйтэд на грань банкротства. Айлэнд поднял армию и выбил три четверти конкурирующего флота. Терадзава сорвал секретные научные разработки Айлэнда, выставив его в глазах общественности попирателем прав человека. Айлэнд заручился поддержкой сенатора Джейкоба и провел через него законопроект, почти лишивший Дикий Порт притока мигрантов-людей. Они обменялись сотнями подобных ударов, ведя непрекращающуюся политическую, финансовую и порой – обычную кровавую войну. Количество впустую проплаченных заказов на убийство друг друга эти двое подсчитывают, постоянно сбиваясь и споря, с искренним смехом.
Сколько бы лет ни давали им на первый взгляд, людям не очень свойственно жить второй век. Их дети – сами уже прадеды, их ровесников не осталось на свете. Старые короли пережили свою ненависть. Едва ли не через день они звонят друг другу – с Земли на Терру-без-номера, с Терры на Землю – и обмениваются колкостями.
Когда один действительно умрет, второму станет незачем жить.
– Сегодня, – говорит Айлэнд, – особенный день. Ровно сто лет назад мы с тобой повстречались впервые.
– Я знал, что ты хранишь тот день в памяти.