Девушка и призрак (Кинселла, Уикхем) - страница 15

Мы познакомились на вечеринке в День Гая Фокса[2] — у костра в Клапэме, на который меня зазвала университетская подруга. Джош раздавал там бенгальские огни. Он запалил для меня фейерверк, спросил мое имя и тут же написал в темноте «Лара», а я засмеялась и спросила, как зовут его. Мы писали имена друг друга в воздухе, пока бенгальские огни не догорели, потом потягивали у костра горячий глинтвейн и вспоминали, какие фейерверки видели в детстве. Все, что мы говорили, звучало как музыка. Мы смеялись над одними и теми же вещами. Никогда и ни с кем мне не было так легко. Никогда я не встречала парня с такой обаятельной улыбкой. И сейчас я не могу представить его с другой. Я просто не могу…

— Лара, все в порядке? — окликает меня папа.

— Да! — жизнерадостно отвечаю я и поспешно выключаю телефон.

Под заунывное гудение органа я погружаюсь в горестные раздумья. И зачем я только притащилась сюда? Надо было придумать благовидный предлог. Терпеть не могу родственников, да и похороны тоже, здесь даже приличного кофе нет.

— Где мое ожерелье? — прерывает мои мысли женский голос, доносящийся откуда-то сзади.

Я оглядываюсь, но за спиной никого.

— Я спрашиваю, где мое ожерелье? — раздается снова.

Голос тоненький, но властный и звучит как-то… аристократично. Может, телефон? Но я его выключила. Достаю телефон из сумки — точно, экран не светится.

И как это понимать?

— Где мое ожерелье? — Теперь голос звучит прямо у меня над ухом.

Я вздрагиваю и в недоумении озираюсь.

Самое странное, что остальные, похоже, ничего не слышат.

— Мама, ты ничего только что не слышала? Никакого… голоса?

— Голоса? — В маминых глазах озадаченность. — Нет, дорогая. Какого такого голоса?

— Женского, вот пару секунд назад. — Я прикусываю язык, потому что на лицо мамы набегает тревожная тень. Догадаться, о чем она думает, проще простого. Господи боже мой, теперь она еще и голоса слышит!

— Должно быть, мне показалось, — торопливо шепчу я.

К счастью, тут появляется священница.

— Пожалуйста, встаньте, — произносит она нараспев. — Склоните ваши головы. Дорогой Господь, мы препоручаем тебе душу нашей сестры Сэди…


Ничего не имею против священников женского пола, но в жизни не слышала большего занудства. Она все гундосила и гундосила, и я почти отключилась. Стою себе и разглядываю потолок, в голове пустота. И тут прямо в ухе снова раздается:

— Где мое ожерелье?

От неожиданности я чуть не вскрикиваю.

Осторожно поворачиваю голову направо. Потом налево. Никого. Да что со мной происходит?

— Дорогая, — тревожный шепот мамы, — с тобой все в порядке?