— То есть, коли мы встретим казаков… — начал было Паскевич.
— …то уверенно объявляем наши условия — острогов не ставить, туземцев не трогать! — закончил Соколов и поднялся с некоторым усилием с кресла. — Хотите, уходите на материк, а хотите — оставайтесь, принимайте подданство.
— С этим они вряд ли согласятся, Вячеслав Андреевич, — проговорил Матусевич, провожая начальника взглядом. — Порода у казачков не та.
— По иному быть не может, Игорь! Жить живите, промышляйте, но ставить остроги и собирать ясак не позволим. Кстати, с нивхами, живущими в устье Амура, у нас установились отличные отношения — и с сахалинскими нивхами будет так же.
— По поводу ясака, — продолжил Матусевич. — Мои люди задержали две группы маньчжур, что пытались пограбить солонов и увести часть мужчин с собою.
— Они пришли с того городка, о котором мы с тобою говорили? — нахмурился Вячеслав.
— Да, — коротко ответил сунгариец.
Соколов, пожаловавшись на духоту, подошёл к окну, приоткрыл створки. Ему был виден дворик, ограждённый дополнительной изгородью, увитой зеленью вьюнка. Там, на детской игровой площадке резвились, бегая друг за дружкой с десяток малышей, находившихся под присмотром пожилой нянечки-даурки и молодой девушки-воспитателя. Несколько детишек, повизгивая от восторга, играли с забавно тявкающими щенками. Весёлые голоса звенели в тёплом вечернем воздухе, напоминая о доме. Том, настоящем доме, далёком и недосягаемом, где остались такие же родные голоса. Сейчас стоило лишь закрыть глаза и слушать, слушать…
Голоса в кабинете смолкли и человек, которого называли великим князем Сибирской Руси, открыл глаза. Прикрыв окно, он вернулся к столу и опустился в кресло, вытянув под столом ноги.
— Что у нас по маньчжурам, Игорь Олегович?
Звуки с улицы теперь совершенно исчезли, и в кабинете установилась полная тишина.
Игорь кивнул своему заместителю и Лазарь Паскевич, с помощью Кима освободив центр стола от лишнего, принялся выкладывать на его лакированную поверхность листы плотной бумаги. Уложенные в определённом порядке, они образовали подробную схематическую карту местности, в центре которой находился вражеский стан.
— Со штабом и командирами рот корейского полка работу с картой сегодня вечером и завтра днём проведёт Мирослав Гусак, — сообщил Сергею Киму Паскевич, когда тот вопросительно кивнул на Минсика и Кангхо, сидевших на лавке и с волнением ожидавших приглашения к обсуждению ситуации.
Друзья, получившие недавно лейтенантские чины, причём Ли Минсик подтвердил свою прежнюю офицерскую должность, с большим трудом, внутренне борясь сами с собой, вошли таки в одно помещение с сыном самого вана Ли Инджо — принцем Хёджоном. Им было трудно сделать этот шаг, несмотря на то, что Ли Хо сам пригласил их проследовать за ним. Всё же в официальной обстановке свежеиспечённые офицеры Сибирской Руси ещё тушевались высокородного наследника трона, хотя тот всячески пытался устранить эту досадную для него условность. Видеть как немеет и мнётся ещё недавно бравый офицер, Ли Хо было весьма неприятно. Он видел, что в подразделениях северян подобных ситуаций не возникало вовсе, их старались избегать, переводя тон общения между офицером и нижними чинами на деловой и взаимоуважительный. Забитый, заискивающий или трусящий солдат — плохой воин, говорил принцу Ким. Поэтому важно было дать понять подчинённому, что офицер — это не только большее жалование и власть, но и большая ответственность, это багаж знаний и умение применить их с максимальным толком.