Он дерзко улыбнулся, явно дразня меня.
— Да, в самом деле, — пробормотала я сквозь очередной кусок пиццы.
— У Эмметта любимый сезон — ранняя весна. Медведи только-только выходят из спячки и поэтому страшно раздражительны, — он улыбнулся, вспомнив какую-то шутку.
— Нет большей радости, чем раздраженный гризли, — согласилась я, кивнув.
Он хохотнул и покачал головой.
— Скажи мне, пожалуйста, что ты на самом деле думаешь?
— Я стараюсь представить себе это, но не могу, — призналась я. — Как вы охотитесь на медведей без оружия?
— Ну, оружие-то у нас есть, — он обнажил ярко-белые зубы в быстрой угрожающей улыбке. Я подавила дрожь прежде, чем она выдала меня. — Правда, его не учитывали, когда писали законы об охоте. Если ты когда-нибудь видела по телевизору, как атакует медведь, можешь представить себе Эмметта в этой роли.
Я не смогла унять следующий приступ дрожи, и он пробежал по моей спине вдоль позвоночника. Я украдкой бросила взгляд на Эмметта, который, к счастью, не смотрел на меня. Толстые ленты мускулов, охватывавшие его руки и торс, выглядели теперь еще более угрожающими.
Эдвард проследил мой взгляд и коротко рассмеялся. Я уставилась на него, совершенно обессилев.
— А ты тоже как медведь? — тихо спросила я.
— Нет, как горный лев, — сказал он небрежно. — По крайней мере, мне так говорят. Наверное, наши предпочтения что-то значат.
— Наверное, — повторила я и попыталась улыбнуться. Но в моей голове теснились образы настолько противоречивые, что едва получалось сопоставить их друг с другом. — А я могу на это посмотреть?
— Нет, никогда, — его лицо вдруг побелело сильнее обычного, а взгляд полыхнул яростью. Я отодвинулась, потрясенная и — я никогда бы ему в этом не призналась — испуганная его реакцией. Он тоже откинулся назад и скрестил руки на груди.
— Слишком страшно? — спросила я, когда голос вновь стал меня слушаться.
— Если бы так, я взял бы тебя с нами хоть сегодня, — резко ответил он. — Тебе просто необходима хорошая доза здорового страха. Нет ничего полезнее в твоем состоянии.
— Тогда почему? — настаивала я, стараясь не замечать его гнева.
Долго, целую минуту, Эдвард смотрел на меня сердито сверкавшими глазами.
— Потом, — наконец, сказал он и одним гибким движением поднялся на ноги. — Пойдем, а то опоздаем.
Я оглянулась и с изумлением обнаружила, что он прав, и столовая почти пуста. Когда я с ним, пространство и время сливаются в расплывчатое пятно, и я теряю восприятие и того, и другого. Я вскочила и схватила со стула свою сумку.
— Ладно, потом, — согласилась я. Я не забуду.