Но не станем судить Титана строго. В конце-то концов он не имел ни малейшего представления о том, что за три дня до беседы с ним Евген Макарович имел некое рандеву, которое ну никак не доставило ему удовольствия. Как говорят в подобных случаях склонные к юмору одесситы, даже совсем наоборот. И сейчас свидание это не вылезало из головы директора спецпродбазы. Как, впрочем, в течение всех этих трех дней и четырех ночей. Снова и снова всплывали в памяти детали, фразы, отдельные словечки шефа, даже оттенки его интонации…
Начать с того, что прибывший в Одессу шеф вызвал его на свидание в зоопарк. Уже это насторожило Пивторака. Он давно приметил: между настроением шефа и местом рандеву всегда существует какая-то странная, почти издевательская связь. А тут — зоопарк… Да еще — возле клетки со слоном… Что бы все это могло значить? Евген Макарович не мог уловить окраску новой прихоти шефа и терялся в догадках.
Так уж сложилась жизнь — Евген Макарович никогда не бывал в Одесском зоопарке. Это было странно. В Москве, в Ленинграде, в Киеве, Горьком и даже в городах пониже рангом, приезжая туда в командировки или же по личным надобностям, Пивторак от нечего делать и не без интереса фланировал вдоль клеток и вольер местных зоосадов. А в своем родном — нет, не случилось. Поэтому загон слона он нашел не сразу. Повинуясь указателю-стрелке, на которой блеклыми буквами было выведено: «Хищники», Евген Макарович, кося глазом, прошел мимо заискивающего перед редкими посетителями медведя, который по собственной инициативе вставал на мягкие задние лапы, пританцовывал и протягивал правую переднюю — дай, чего не жалко; миновал нервно позевывающего тигра, грустного-прегрустного льва, двух бодрящихся шакалов… Потом, после дощечки «Наши предки», начинались, естественно, обезьяны, потом почему-то кроты, еноты, лисы вперемешку с пернатыми всевозможных родов и видов, затем — пустой вольер, на котором висела медная табличка: «Почетный экспонат. Антилопа гну».
Потом шли еще несколько пустых, но уже обезличенных загонов, и, наконец, Пивторак увидел, нет, еще не слона, а — шефа. Тот стоял лицом к загону и совал сквозь прутья французскую булку. Только потом Евген Макарович заметил ответственного съемщика загона — не такого уж большого, какими заочно представляются нам слоны, несколько линялого, словно обитого очень старым ковром. Слон стоял, опустив хобот, и, видимо, совершенно не интересовался скромным человеком в скромном костюме, который пытался всучить ему черствую — слон знал это по опыту — булку. Может быть, одесский слон отличался особой вежливостью, а может быть, ему просто надоело непримечательное лицо, которое так давно маячило перед его глазами, — но только он лениво-неуклюже изогнул хобот и взял булку. Правда, пересилить свое отвращение слон не мог и, слегка взмахнув хоботом, швырнул булку в угол.