Пошли старику навстречу. Поставили шкипером на баржу № 765, возившую с побережья песок. Работал он неплохо, хотя пить не бросил — только стал это делать вроде тишком, не напоказ, да и дозы, что ли, уменьшил. Во всяком случае приятельствовал он со всем портом, немало нынешних капитанов ходили в прежние времена в его учениках и не забывали этого, всюду он был желанным гостем. Угощали его и в ближайших забегаловках. Выпив и расчувствовавшись, старик начинал плести свои прославленные на всю Одессу красочные байки, где правда мешалась с небывальщиной так, что отделить одну от другой не было никакой возможности.
Вот к этой-то портовой знаменитости и подплыл Евген Макарович.
— Кого вижу! — воскликнул он. — Евпатий, ты ли?!
Черемша обернулся, вынул изо рта цигарку, и губы его под висячими запорожскими усами поползли в улыбке.
— Собственной персоной, Евген. Что это у нас с тобой курс последнее время не пересекается?
— Вот и я про то же! Спасибо, как говорится, недоперевыполнению. Не было бы, словом, счастья, да несчастье помогло.
— При чем тут недоперевыполнение-то?
— Э-э, Евпатий, стареешь, дружище, стареешь! Пустяк в толк не возьмешь! Почему я тебя здесь встретил? Потому, что песок возишь. А почему ты его возишь, позволь тебя спросить? Да потому, что год на исходе, а у начальника порта головка болит: план по валу недотягивает…
Черемша закатился хохотом. Он смеялся долго, приседая, хлопая левой рукой по колену и взмахивая правой с зажатой в ней самокруткой. Наконец, отсмеявшись, он отдышался и, харкнув, сплюнул:
— Все ты, Евген, какой и был. За словом в карман не лазишь. Вот за то я тебя и люблю!
— Ну, какие новости в порту? — спросил Пивторак.
— Да вроде никаких. — Черемша снова сунул в рот цигарку и задымил, как старая угольная калоша.
— Как это никаких?! — удивился Пивторак. — Я, сухопутная крыса, и то одну знаю: старпом «Осипова» Белецкий новое судно под команду принял, из-за границы привел. «Жанна Лябурб» называется. Кр-расотка!
Черемша оживился:
— Это-то я тоже знаю. Колька Белецкий — моряк что надо. У меня начинал плавать. В сорок шестом.
Глаза старика заблестели, взгляд ушел куда-то вглубь, в себя…
— Да… — Он вздохнул. — Были когда-то и мы рысаками…
Пивторак деликатно помолчал. Похлопал Черемшу по плечу:
— Что ж ты хочешь, старина? Обоим нам с тобой на покой пора. Как говорится, молодым везде у нас, как сказать, дорога, старикам опять же везде у нас почет. Время — паршивая штука. Сказано по-научному — фактор. Ни остановить его, ни повернуть. — Он философски вздохнул и приосанился: — А в общем — не унывать! Что дашь, ежели я тебе одно важное сообщение сделаю? — Он выдержал эффектную паузу. — Сегодня Николай Николаевич Белецкий свое капитанство спрыскивает.