С Касси мы за прошедшее время неплохо поладили. Она оказалась очень непоседливой и любопытной девушкой. Не усидев в карете, она, после небольшой пикировки с матерью, ссадила с химеры гвардейца и сама села в седло, отправив последнего составить компанию кучеру. Сама же она с девичьей непосредственностью принялась терроризировать меня расспросами о Галантаре, постоянно скача рядом. В ответ на мои рассказы, она ёмко и красочно расписала всех знакомых придворных. Кто чем живёт и на что надеется, у кого и по какому поводу пересекаются интересы, и с кем лучше не иметь никаких дел. Описания каждого дворянина, влиятельного купца или могущественного мага она сопровождала яркими характеристиками и про каждого рассказывала какую-нибудь историю. Причём, делала она это с таким задором и весёлым смехом, что смеялся не только я с Каимом, но и гвардейцы, уже наверняка не раз слышавшие их. Несколько раз не сдержала смех даже Ники, хоть ей и по статусу не положено. Было не положено. В первый же день Касси устроила мне головомойку по поводу Ники:
– Она спасла нам жизнь, вовремя использовав Тень Охотника. Вполне возможно, что этим она спасла жизнь и тебе! Как благородный человек, ты просто обязан освободить её от рабства! – услышав такое впервые, я только хмыкнул. Как оказалось, зря.
Девушка разбушевалась и начала приводить мне десятки примеров освобождения из рабства и за меньшие заслуги. На резонные возражения, мол, она выполняла приказ и так далее, Касси только обижалась и по новой начинала доказывать необходимость выпустить Ники из рабства. Даже осаженная матерью, чтобы не лезла не в свои дела, она продолжила гнуть свою линию. Кроме непоседливости и любопытства (что можно записать как в плюс, так и в минус), Кассиопея а'Калине оказалась разбалованной особой, привыкшей всегда добиваться своего, плюя с высокой колокольни на логические доводы других.
Через несколько часов ожесточённого спора даже графиня сдалась под напором дочери:
– Трим, я предлагаю выкупить у тебя рабыню для дочери. Пусть она сама её освободит, если так хочет.
Такая постановка вопроса поставила меня в тупик. Отказать – значит поссориться с её дочерью и дать повод графине задуматься чем мне так дорога рабыня. Вернее, какие мои секреты известные Ники, ещё не известны им.
Я уже начал открывать рот для отказа, как положение спас сам объект нашего спора, почувствовавший, что свободы не видать.
– Хозяин, – раздался тихий вкрадчивый голос, – я могу принести тебе клятву именем всех богов кровью и душой.
В осадок выпали все. Девушка на пороге свободы ДОБРОВОЛЬНО предлагает стать свободной, но фактически остаться в том же рабстве. При такой клятве приказ господина равносилен приказу хозяина своему рабу. Только и разница, что де-юре девушка становиться свободной и вольна делать что угодно, но при этом я по-прежнему распоряжаюсь её жизнью и смертью, а она не может меня предать и выдать секреты. Предательство, пусть даже по незнанию, может обернуться для неё участью гораздо худшей смерти.