— Пуля осталась там, где ее убили. Что за следы на запястьях? Веревка? Или лента? — спросила Алекс.
Старший детектив Марковски только пожал плечами. С момента появления Алекс это было его первым проявлением признаков жизни. Вдохновленная, она продолжала:
— Может, сексуальное преступление? Рабыня какая-нибудь?
— Может. — Марковски был обескураживающе необщителен. Ничего нового. Алекс бросила взгляд на часы.
— Свидетели?
— Дерьмо, — индифферентно бросил он. Неспешно извлек из кармана упаковку «Дентина», развернул пластинку, положил в рот и, аккуратно сложив обертку вчетверо, сунул ее в карман.
За все это время он умудрился ни разу не взглянуть на убитую.
Женщина лежала посередине широкого тротуара. Кровавое пятно китайским веером расплылось вокруг ее головы. Светлые волосы заляпаны кровью и грязью. Кожа уже приобрела синеватый оттенок, но губы — неестественно алые. Свежая помада.
— Левый глаз, вероятно, там же, где и пуля, — проговорил Марковски. Он, по-прежнему не отрываясь, глядел на закат и жевал резинку.
О да, глаза. Алекс старалась не сосредоточиваться на этой милой подробности. Один блестящей слизью растекся по щеке и носу. Другого тоже не было — но не из-за пули. Кто-то очень постарался извлечь его. С помощью долота.
Правая сторона головы представляла собой одну сплошную открытую рану. Сквозь большую дыру мозги вылезли наружу, как слипшиеся в кучу серые грибы-поганки.
Подумай о чем-нибудь другом, приказала себе Алекс. Руки покойницы были слегка морщинистые, сухие. Возможно, той, кому они принадлежали, было где-то около сорока. Ногти средней длины. Некоторые сломаны.
— Отпечатки пальцев уже сняли? — спокойно проговорила она, наклонившись и стараясь ни к чему не прикасаться.
— О Боже, Хоббс, ну разумеется, мы уже сняли отпечатки. Думаешь, мы совсем темные? Я и с твоей задницы сниму, если зазеваешься. — Оглядевшись, он посмотрел на часы. — Сейчас нагрянут телевизионщики. Тебе пора сматываться.
Голос прозвучал ровно, непреклонно. Алекс поблагодарила его кивком и пошла назад, в сторону желтой ограничительной ленты, протянутой вокруг места происшествия. Ее часы показывали без десяти четыре. До четырех она тут поболтается, а потом улизнет. Опаздывать не хотелось — с учетом того, что ее ждет.
Она подошла слишком близко к ограничительной ленте, и это привлекло внимание стайки репортеров, толпившихся с другой стороны. Трое или четверо самых шустрых рысцой побежали ей навстречу.
— Эй, эй, Хоббс! Ну что там? — на ходу выкрикивал репортер из «Америкэн сентинел». Кто-то отпихнул его локтем.