— Самый простой способ — пустить пулю себе в лоб, — услышала собственный голос Алекс и с удивлением почувствовала запоздалый укол совести.
Его голова дернулась, глаза широко распахнулись.
— Думаете, я не размышлял об этом? Давайте пока вариант с суицидом отложим, мисс Хоббс. Полагаю, для нас самый лучший выход — найти её.
— Я не полицейский.
— Уверен, вы в состоянии найти любого, если вам это понадобится.
Алекс внимательно изучала сломанный ноготь, наблюдая за ним, выжидая. Выжидать — ее профессия. В этом она кому угодно может дать фору. Конечно, Дэвис тоже был в этом большим мастером. Ей очень не нравилось то, как он разглядывал ее, то, как он автоматически занялся своими ногтями, копируя ее. Тоже выжидая.
— Надеюсь, я могу на вас положиться, мисс Хоббс, — наконец произнес он.
Она улыбнулась.
— До тех пор, пока я вижу в этом интерес для себя, — да. Но если я узнаю, что ты обманул меня по поводу Ролли, тебе лучше убить меня сразу, потому что в ином случае я найду способ с тобой справиться. Ты думаешь, что Лэндрум испортил тебе жизнь публикацией твоих "Дневников". Но ты даже не представляешь, насколько более страшную работу могу провести я, организовав публикации во всех крупных газетах и журналах нашей страны. Тебе просто негде будет преклонить голову, даже за границей, потому что материалы пойдут по всему свету. Я достаточно ясно выражаюсь?
Его губы растянулись в слабой, неохотной улыбке, самой естественной, которую она только могла припомнить. Он склонил голову набок. Глаза казались уставшими, припухшими.
— Только один момент, — сказал Дэвис. — Будьте очень и очень осторожны. Если смерть Ролли и Сюзен Истфилдов не случайность, то кто-то знает вас не хуже, чем меня. Я в состоянии позаботиться о себе, Алекс, но не исключаю, что не смогу в такой же мере позаботиться о вас.
Она равнодушно пожала плечами. Никто и никогда не обещал ей безопасности. Однажды она висела на канате под крышей высотного здания с Робом Рэнджелом и выкрикивала вопросы одному шизанутому потенциальному самоубийце, который к тому же прижимал к себе маленькую девочку, дочку. Роб щелкал камерой.
Алекс вспомнила это беспомощное ощущение раскачивания на ветру.
— Я хотела бы знать одну вещь, — заговорила она, испытывая то самое чувство подвешенности над бездной. — Можешь ли ты поклясться мне, абсолютно искренне, что никого никогда не убивал?
Улыбка его растаяла. Теперь лицо его не выражало абсолютно ничего. Глаза — непроницаемые, как стекло. Мышцы — ни расслаблены, ни напряжены. Просто есть. Мертвец, снова подумала Алекс. Он был похож на покойника.