— Стало быть, ты доверяешь им? — осведомился, ехидно щурясь, Василий. — Так, будто ты и сам у нас русский? — Укол был сознательным, и его порадовала боль, колыхнувшаяся в черных азиатских глазах.
— Можно ли не доверять людям, испытанным в боях за отечество? — спросил, хмурясь, Борис. — Тем, что являются главной опорой России?
Василий заулыбался, зная, как хорошеет его лицо от улыбки и какое неотразимое впечатление она производит на всех. Расположив таким образом к себе обступивших всадников горожан, он задал новый вопрос:
— И когда же ты думаешь отчитаться перед царем?
— Завтра же, — скрипнул зубами Борис. — В Золотой палате, на боярском совете. — Он хотел дать знак своим людям двинуться дальше, но Василий по-прежнему заступал ему путь.
— Думаешь, царь выслушает тебя? Ты ведь в колокола бить не будешь. — Василий опять засмеялся, вызвав в толпе одобрительные ухмылки.
— Царь выслушает меня, — отрезал Борис. — Ты можешь лично в том убедиться. Приходи в Золотую палату, Василий Андреевич, — и увидишь, какой там пойдет разговор. — Он внутренне передернулся, раздосадованный, что дал втянуть себя в глупую перепалку, и чтобы успокоиться, подумал об ожидающей его жаркой парной, где можно будет расслабиться после долгой дороги.
— А как я пойму, что услышу там правду? — не отступался Василий, чувствуя, что перевес на его стороне.
— Поспрошай моих спутников, — неожиданно рассмеялся Борис. — Или сам поезжай на западные заставы. — Наскоки Василия вконец его разозлили, и он решил нанести ответный удар. — Но помни, царь вряд ли сумеет взять в толк, с чего тебе вздумалось разъезжать по окраинам: он может принять это за подстрекательство к бунту.
Честолюбивые устремления Шуйских были известны Москве, насмешка возымела успех, толпа захихикала, но уже по-другому. Василий свирепо ощерился на зевак, потом отступил в сторону и небрежно кивнул Годунову.
Борис чуть склонился к нему и, проезжая мимо, заметил:
— Федор Иванович, возможно, и прост, да мы-то при нем. И шиты вовсе не лыком. — С этими словами он хлопнул свою кобылу по крупу и пустил ее легким галопом сквозь спешно расступавшийся люд к главным кремлевским воротам.
Конники рысью последовали за ним. Василий, не удостоив их взглядом, перекрестился на громадную икону Спасителя и зашагал к Красной площади, где кипела торговля. Горожане сновали между прилавками, раскупая последние дары щедрого лета. Особенно людно было у лотков с ягодами и фруктами, но торговцы капустой и луком тоже не унывали, зная, что к концу года, когда изобилие схлынет, товар их неизмеримо подскочит в цене.